Специфика российской традиции политико-административного управления

В рамках существовавших в России, преимущественно авторитарных, форм правления и методов управления (будь то политические режимы Российской империи или СССР), сложился жесткий, лобовой, директивный стиль политического лидерства. Это обусловлено тем, что одной из наиболее устойчивых характеристик политического развития России в течение длительного исторического периода — эпох Московского государства, Российской империи, СССР (несмотря на очевидные и существенные отличия предшествовавших форм российской государственности друг от друга и еще более существенные их отличия от современной российской политической системы) являлась концентрация политической власти в едином центре. Власть первого лица государства в России традиционно имела монопольный, всеобъемлющий характер, стягивала все ресурсы, подчиняла себе все политические силы и монополизировала все управленческие функции — законодательные, исполнительные, судебные.

Отсюда следует важнейший вывод. Поскольку в условиях подобной политической системы монополия государства с единственным центром в качестве субъекта управления была всеобъемлющей, то эту систему управления можно характеризовать как политическую лишь условно, ибо по сути она представляет собой систему административного управления, поскольку осуществляется в отсутствие конкурирующих центров и субъектов власти. В этом контексте следует напомнить о существенном различии между административным и политическим управлением. Одно из сущностных определений политики гласит, что политика есть система взаимодействия различных субъектов и центров власти по поводу распределения властных отношений. Исходя из этого определения, мы не можем определять в качестве политической систему управления, в рамках которой существует монополия государства с одним центром на власть и отсутствуют отличные от государства субъекты и центры власти, а значит, отсутствуют отношения по поводу распределения власти. Таким образом, период монополии Российского государства в качестве субъекта власти — это период административного управления, а датой рождения политики как самостоятельного, отличного от административного управления, феномена условно можно считать 17 октября 1905 г. — день обнародования манифеста Николая II «Об усовершенствовании государственного порядка».

Как известно, этот документ легитимировал создание в России представительного учреждения — Государственной думы (в рамках которой получили возможность артикуляции отличные от государства интересы); создание политических партий и организаций (как отличных от государства субъектов борьбы за перераспределение властных отношений); свободу слова (что означало учреждение отличных от государства СМИ в качестве инструментов артикуляции интересов альтернативных государству центров власти). Однако политика как самостоятельный феномен, не тождественный административному управлению, просуществовала в России недолго: в 1919 г. были распущены альтернативные правящей политические партии и в стране де - факто утвердилась однопартийная политическая система. Учитывая характер правящей партии (которая, по существу, являлась элементом системы государственного управления), можно констатировать, что однопартийная система означала возрождение системы административного управления.

Начало новому — современному — этапу политики в непосредственном значении этого понятия как сферы взаимодействия различных субъектов и центров власти было положено в 1990 г. в связи с отменой 6-й статьи Конституции СССР 1977 г., гласившей, как известно, что ядром и руководящей силой политической системы СССР является КПСС. Государство в лице бюрократии перестало быть монопольным субъектом управления, а политика действительно предстала сферой конкуренции различных политических сил по поводу распределения властных полномочий. Естественно предположить, что в этих условиях основанные на методах жесткого давления механизмы лидерства будут вытеснены альтернативными им консенсусными. Однако традиционный для России авторитарный формат лидерства, как будет показано далее, оказался устойчивым.

Истоки монополии Российского государства на политическую власть коренятся в условиях политической эволюции страны: «Сильное централизованное государство служило объединяющим началом для всех общностей, скрепляющей их в единый организм суперструктурой. В России именно государство выступало как носитель универсального принципа, позволяющего превратить разноликий конгломерат регионов и народов, культур и религий в единое политическое, административное, социокультурное, хозяйственно-экономическое пространство. В этом плане в России не было каких-либо автономных от государства структур и норм, призванных обеспечить порядок, целостность и жизнеспособность общества»1.

Было бы ошибочным искать истоки доминирования Российского государства исключительно в характере российских властителей и объяснять устойчивость российского авторитаризма личностно-психологическими особенностями политических лидеров России — будь то князь, царь, император или генеральный секретарь правящей партии.

Соотношение причин и следствий иное: традиционный для России дефицит ключевых для развития ресурсов — финансовых, временных, квалификационных, внешнеполитических и иных — требовал концентрации ресурсов и средств на немногих важнейших направлениях, а значит, предопределял необходи-

мость их концентрации в едином центре и централизованного же распределения. В этих условиях был востребован тип личности, способной стать субъектом подобной централизации. Или, как писал Г. В.Плеханов, Наполеон был призван тогда, когда потребовалась шпага. В этом отношении ссылка на фигуру французского императора симптоматична, ибо потребность в сильном лидере в условиях кризисов выдвигала на историческую сцену авторитарные фигуры отнюдь не только в России, и не только во Франции — это всеобщая закономерность. Однако поскольку традиция есть концентрированное выражение исторического опыта, преобладание конфликтных, революционных, осуществлявшихся в режимах кризисов форм развития России (в отличие от присущих Западу эволюционных и консенсусных) являлось преобладающим в истории страны, постольку директивная, конфликтная, основанная на методах административного давления и внеэкономического принуждения модель лидерства сформировалась в России в качестве доминирующей.

Наиболее востребованные лидерские качества в условиях подобной, по существу, административной системы управления — железная воля, возможность добиваться целей «любой ценой», способность к принуждению и самопринуждению, самомоби - лизации и мобилизации населения для решения превышающих возможности последнего задач, жесткость (переходящая в жестокость).

Эта директивная модель была востребована в России в качестве эффективного инструмента решения чрезвычайных задач в чрезвычайных обстоятельствах. Таким образом обстояло дело в Московском государстве, Российской империи и СССР Однако известно, что использование чрезвычайных управленческих методов, как и использование иных сильнодействующих средств, чревато негативными издержками и деформациями. Главная из них — превращение реальной потребности в сильной власти в привычку к ней даже за пределами рациональной необходимости. Войны заканчивались, а традиция держать население «в узде» оставалась, и, подобно носу коллежского асессора Ковалева, начинала жить самостоятельной жизнью. Это суждение в равной мере можно отнести к правлению Ивана Грозного, Петра Великого и Иосифа Сталина.

Не случайно К. Д.Кавелин отмечал, что «царствование Петра было продолжением царствования Иоанна». Не случайно Сталин, прекрасно зная русскую историю, с почтением относился к упомянутым историческим фигурам, считая их своими учителями, а его следование «историческим рецептам» своих предшественников на русском троне носило осознанный характер. В условиях этой модели «уговаривающий» лидер есть аномалия: вспомним, что характеристика А. Ф.Керенского в качестве «главноуговаривающего» использовалась его оппонентами для констатации неспособности Керенского эффективно выполнять функции лидера.

Не случайно в советский период, который по своим системообразующим принципам есть «химически чистая» версия характерной для России политической традиции, столь популярны были определения «железный» применительно к вождям: «железные наркомы», «железные секретари», а также псевдонимы Сталин, Молотов и т. д.

Справедливость требует отметить, что доминирование директивной модели лидерства в российской и советской политической практике не было абсолютным. В качестве примера гибкого стиля политического лидерства в условиях той же политической системы можно привести манеру политического лидерства Л. И.Брежнева. Известно, что Брежнев не стремился к имиджу руководителя с «твердой» или «жесткой» рукой; напротив, как и Л. Джонсон, он нередко посвящал 2—3 часа служебного времени телефонным разговорам с руководителями крупнейших региональных парторганизаций, демонстрируя важность мнения региональных функционеров для генсека. В этой связи ряд исследователей полагает, что Брежнев не только не казался железным руководителем, но и не был им[IX].

Однако, на наш взгляд, подобная позиция не вполне точна, ибо Брежнев на протяжении своей политической карьеры в период до 1975 г. не раз демонстрировал способность обойти на крутых виражах политической гонки не только более опытных и искушенных (Н. Хрущева, А. Косыгина), но и более молодых и более энергичных (А. Шелепин, Н. Егорычев, В. Семичастный) конкурентов. За внешней аморфностью Брежнева стояла безусловная способность профессионального политика устранять соперников. «Аморфность» Брежнева есть максимум гибкости, которую может позволить себе политик в условиях ригидной политической системы. Подобно тому как американская политическая культура отторгает директивный стиль лидерства, российский политический климат обрекает «мягкого» лидера на поражение.

В контексте характеристики традиционной для России модели лидерства важен факт, на который обращает внимание исследователь лидерства Е. Кудряшова’. Слово «лидер» применительно к характеристике российских политических руководителей в отечественной политической науке стало широко употребляемым сравнительно недавно — в последнее десятилетие прошлого столетия. Ранее понятие «лидер» применительно к отечественной политике употреблялось редко и использовалось преимущественно для характеристики особенностей политической жизни Великобритании. Так, например, в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона слово «лидер» предполагало следующие значения: «Лидер (англ. leader, т. е. вождь, руководитель) — у англичан наз. так: 1) передовая статья газеты (leading article); 2) в палате общин — глава партии, располагающей большинством в палате; 3) первая скрипка, концертмейстер оркестра»[X].

В советский период понятие «лидер» использовалось преимущественно в психологическом аспекте для характеристики политически нейтральных процессов межличностного общения в малых и средних группах. Полагаем, что ограниченное использование концепта лидерства применительно к российским реалиям весьма примечательно и обусловлено доминированием государства в течение досоветского и советского периодов отечественной истории в качестве субъекта управления, то есть традицией преимущественно административного управления.

Как изменилась эта модель радикальной трансформации политико-административной системы нашей страны в ходе реформ 1990-х годов? Каковы особенности президентства в качестве политического лидерства в современной России?