Современные политические теории

4.2. ЛОГИЧЕСКИЙ ПОЗИТИВИЗМ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ

«Трактат» оказал очень сильное влияние на академическое сообще­ство. Позитивисты превратили идеи, высказанные Витгенштейном, в крайне радикальную эпистемологию. Возможно, сегодняшним полито­логам будет трудно понять, почему логический позитивизм имел такое большое значение для развития политической теории. Привлекатель­ность этого подхода лежит в том факте, что его логические инструмен­ты сыграли свою роль в разъяснении структуры математики, которая сама является ключевым инструментом для понимания природы мира, а использование инструментов логического анализа в сфере обычного языка открыло возможность анализа структурного содержания языка и выявления смысла предложений. В то же время логический позитивизм показал субъективность большей части моральных и метафизических текстов.

С точки зрения радикальных эмпирицистов-позитивистов научное, естественное и фактологическое использование языка обладает смыс­лом, в то время как метафизические теории ценности, пытавшиеся дать основания моральным и политическим концепциям хорошей жизни, — это просто чепуха. Такой подход получил название принципа верифи­кации. Предложение имеет смысл только, если оно может быть эмпи­рически подтверждено. Следовательно, если предложение осмыслено, то оно прямо опирается на эмпирический опыт, или если это сложное предложение, то такая прямая связь может быть доказана после специ­ально проведенного анализа.

Иными словами, осмысленное предложение не обязательно должно прямо опираться на доступный чувственный опыт, а может базировать­ся на опыте всей природы, где он, собственно, и конкретизируется. На­пример, предложение «на обратной стороне Луны имеются горы» имеет смысл, поскольку конкретизирует тип опыта, способного его подтвер­дить. Несмотря на то, что в период, когда позитивисты начинали свои исследования, еще не было технических возможностей подтверждения этого утверждения и советская космическая ракета еще не облетела во­круг Луны, сфотографировав ее обратную сторону, уже имелся опыт геологических исследований на Земле, достаточный для подтверждения возможной истинности такого предположения.

В то же время утверждение, например, «Государство представляет собой реализацию этической воли», по мнению позитивистов, в прин­ципе не подтверждаемо, поскольку невозможно конкретизировать опыт, подтверждающий это утверждение.

Для моральной философии и политической теории последствия бы­строго распространения позитивизма были весьма тяжелыми. Посколь­ку моральная философия и политическая теория по своему характеру являются нормативными, то есть рекомендующими ценности и опреде­ленные способы устройства будь-то в сфере личной или публичной мо­рали, то, как оказалось, — невозможно придать эмпирический смысл используемым ею предложениям. Как же в таком случае позитивисты могли оценить такой нормативный и этический язык, который употреб­ляет такие определения, как благо, право, справедливость, добродетель, наилучшая форма правления, и другие подобные понятия?

Вполне закономерно, что позитивисты пришли к выводу, что такие понятия не опираются на факты, хотя и часто встречаются в человече­ской жизни. Они имеют экспрессивный, выразительный характер. Язык морали служит цели выражения эмоционального отношения к чему-либо. Для того, чтобы рассмотреть какое-то политическое устройство, необходимо показать, что один вариант его является более предпочти­тельным, нежели другие. Однако, полагали позитивисты, язык морали выражает эмоциональное отношение, но, как правило, не описывает его. Эмоциональные реакции тоже могут быть описаны, но они инте­ресны разве что для психологов или социологов, изучающих общест­венную нравственность. Нормативный язык имеет скорее эмоциональ­ный, нежели познавательный смысл, а стало быть, — субъективный, а не объективный статус.

ПОЗИТИВИЗМ предполагает, что аналитические утверждения относительно физического и социального мира делятся на три категории:

1.  Такие утверждения могут быть полезными тавтологиями. Это могут быть

чисто определительные утверждения, предписывающие определенный смысл феномену или концепции.

2.  Утверждения могут быть эмпирическими, их истинность или ложность

могут быть доказаны благодаря наблюдениям.

3. Утверждения, не подпадающие ни под одну из двух названных категорий и

не имеющие аналитического смысла. Для позитивистов осмысленный анализ возможен только на основе осмысленных тавтологий и эмпириче­ских утверждений. Метафизика, теология, эстетика и даже этика не име­ют смысла.

Из этого следовало, что нормативная моральная философия и поли­тическая теория, в которых раскрываются концепции человеческого блага, — это псевдонауки. Они тоже пытаются искать истину и несут определенную информацию. Но фактически моральная философия и политическая теория —это просто выражение отношения к чему-то со стороны самого мыслителя. Позитивизм в соответствии с собственной логикой пришел к выводу, что моральная философия и политическая теория — просто гимнастика для ума, не имеющая ничего общего с дей­ствительностью. Личные предпочтения мыслителей, выраженные в трудах по моральной философии и политической теории, не имеют большой ценности и в принципе не заслуживают уважения. Как писала об этом Маргарет Макдональд,

«Предложения — «свобода лучше, чем рабство» или «все люди равно­ценны», означают не утверждение факта, а то, чью сторону я выбираю. Они провозглашают мои убеждения»⁶.

Однако на самом деле все не так просто. Во-первых, некоторые по­литические теории действительно опираются на факты. Во-вторых, эмо­циональное отношение формируется отнюдь не в эмпирическом вакууме, а связано с нашими взглядами на мир и, таким образом, явля­ются эмпирически доказуемым. Стратегия позитивистов в отношении этих двух аргументов заключается в том, что они соглашаются со ска-

⁶Цит.по: Plant R. Modern Political Thought. Oxford:Blackwell, 1995.P. 10.

занным, но отрицают, что это как-то меняет познавательный статус их выводов.

Позитивисты, например, признавали, что Томас Гоббс выводит идею политической власти из стремления человека к власти и из характера отношений между людьми, предопределяемого природой человека. И то, и другое подтверждено фактами. Позитивистская критика готова признать, что предложения относительно природы человека носят эм­пирически доказуемый характер, то есть они могут быть подтверждены с помощью фактов, а, стало быть, они имеют смысл. Однако та же кри­тика непременно обратит внимание на природу поддержки, которую, как предлагается, эти эмпирические свидетельства должны были бы придать нормативным и оценочным выводам. Позитивисты прибегают к способу рассуждения, впервые сформулированному английским фи­лософом Дэвидом Юмом еще в XVIII столетии в «Трактате о человече­ской природе», что фактические аргументы в споре не могут подтвер­ждать нормативные, моральные или оценочные выводы. Эта формула обычно звучит следующим образом: должное не может быть выведе­но из сущего. Иными словами, в выводе не должно содержаться того, чего не было в предпосылках.

Убеждения могут быть исследованы эмпирическим путем, но по­скольку они имеют фактическое содержание, то в соответствии со взглядами позитивистов, невозможно вывести из них моральные заклю­чения. Из убеждений не вытекает отношение к чему-либо. Факты и ценности существуют отдельно друг от друга и между ними нет логиче­ской связи. Именно этот вывод и нанес мощнейший удар по «классиче­ской» традиции политической мысли, поскольку обычно она пыталась определять благо, опираясь на то, что считала фактами об условиях че­ловеческого существования. Вопрос о моральных и политических принципах крайне важен, но он носит субъективный характер, выража­ет отношения и предпочтения, фиксируя решения и привязанности. Но этого недостаточно для полноценного академического исследования. Предрасположенность со стороны политического мыслителя заслужи­вает внимания, если его теория основывается на исследовании фактов, но отнюдь не по логическим основаниям.

Таким образом, основанные на фактах выводы относительно приро­ды человека и человеческих отношений не могут логически поддержать нормативные выводы о том, как именно должно быть организовано по­литическое сообщество или что представляют собой основные полити­ческие блага. Если же оценки фактов уже содержат нормативные или оценивающие утверждения, то они есть не что иное, как выражение личных предпочтений.

Позитивизм все же санкционировал научность двух политико-теоретических подходов, дополняющих друг друга:

1.   Возможно чисто эмпирическое исследование политического по­ведения.

2.   Возможен логический анализ политических концепций.

Утверждение позитивистов, что осмысленная теория должна состо­ять из предложений, имеющих эмпирический смысл, позволило им при­знать также два метода политического анализа: индивидуалистический и бихевиоралистский.

ИНДИВИДУАЛИЗМ — тип мировоззрения, сутью которого является абсо­лютизация позиции отдельного индивида по отношению к обществу и миру в целом.

БИХЕВИОРАЛИЗМ — течение в политической теории, исследующее поли­тику с позиции изучения поведения людей.

Безусловно, какой-то тип методологического индивидуализма нужен в политической теории, поскольку в таких собирательных понятиях как «государство», «общество», «нация» и других, нельзя найти эмпириче­ский смысл, если только не рассматривать их как некие утверждения, подтверждаемые анализом особого типа поведения отдельных индиви­дов. Позитивисты утверждали, что многие холистские политические теории рассматривали определенные типы институтов — государство, общество, расу и т.д. — как стоящие над индивидами, что предполагало требование лояльности, долга, обязанностей со стороны граждан. Если социальные целостности могут быть полностью сведены к действиям отдельных индивидов, то политические концепции носят эмпирический характер. При этом человеческая деятельность понимается с точки зре­ния совокупности определенных физических действий, составляющих поведение.

Как следствие, бихевиоралистский и индивидуалистический подхо­ды к политике были одобрены позитивистами. Политическая теория приравнивалась к нормальным, естественнонаучным теориям и рас­сматривалась как совокупность обобщений, которые когда-нибудь по­лучат подтверждение благодаря крупномасштабным и всеобъемлющим эмпирическим исследованиям. Политическая теория, таким образом, должна быть эмпирической, но отнюдь не нормативной, объясняющей, но не дающей рекомендации, морально нейтральной и ни в коем случае не поддерживающей какую-то конкретную концепцию блага.

Кроме того, в рамках позитивизма открылась возможность для фор­мирования другого подхода. Вслед за А.Айер, писавшей, что важной задачей философии науки является логический анализ научных концеп­ций, многие позитивисты в конце концов пришли к выводу, что полити­ческая философия — это придаток политической науки. Поэтому ее основной задачей должно стать разъяснение ее концепций и аргументов

79

с целью очищения их от какого-либо иного, не описательного и не эм­пирического смысла. Таким образом, политическая теория может быть освобождена от ценностей. Политическая теория должна была отказать­ся от своего интереса к проблеме блага и права, и начать активно зани­маться разработкой морально нейтральных политических концепций, аналогичных тем, которые разрабатываются в естественных науках.

Следует признать, что в 50—60 годы большая часть специалистов по политической теории приняла рекомендации позитивистов. Это повер­нуло политическую теорию в сторону от той роли, которую она тради­ционно играла в истории западной политической мысли. Как известно, политическая теория занималась, прежде всего, формированием осно­ваний и разработкой рекомендаций для практической политики. Теперь же политическая теория отказалась от этого. Тем не менее, разговоры о ее «смерти», как бы этого ни хотелось многим позитивистам, оказались сильно преувеличенными.

Дело в том, что в середине столетия, когда множество позитивистов заполнило кафедры ведущих западных университетов, ведущие полити­ческие теоретики, продолжавшие развитие «классической» западной традиции политической мысли, продолжали работать исключительно успешно (например, Исайя Берлин, Эрик Фёгелин, Герберт Маркузе, Ханна Арендт и другие). Поскольку работы этих ученых не соответст­вовали критериям их критиков-позитивистов как лидеров интеллекту­альной моды относительно того, какой же должна быть «истинная» по­литическая теория, их имена редко упоминались, а в истории политиче­ской теории образовались «белые пятна», заполненные лишь спустя десятилетия.