17. К вопросу об особенностях адаптации северокавказской меинонитской общности

Валерия Бабкова

Одной из наиболее актуальных в современной науке является проблема сохранения этнокультурной самобытности малых народов и этнических общностей в многонациональном и поликонфессиональном государстве. Естественно-географическое, природно-климатическое, этническое, религиозное и культурное разнообразие, имеющее место в таком государстве, предопределяет неоднородность геополитического пространства и сложность определения «этнических рубежей». Особенности регионализации необходимо учитывать при исследовании механизмов самосохранения, выработанных различными этнокультурными сообществами в процессе приспособления к новым условиям существования. Анализ адаптивного поведения меннонитской общности на территории Северного Кавказа в данном случае - не исключение, в связи с чем следует уделить внимание вопросам сохранения ими своей этнокультурной целостности, духовной и культурной среды в условиях данного региона.

Движение меннонитов оформилось в ходе Реформации в 30-е годы XVI в. в Нидерландах как непротивленческая ветвь анабаптизма. Из-за религиозных преследований меннониты с 40-х годов XVI в. переселились в Северную Германию, Польшу, Пруссию. Конкретно - историческая и политическая ситуация, в которой оказались меннонитские общины на землях Привислинского Поморья, позволили им сформировать этническую общность особого типа - этноконфессиональную. Об этом свидетельствуют единство языка общения меннонитов (т.наз. «платдойч»), их обособленность от окружающего населения, выработанный под влиянием религиозной доктрины стереотип поведения, общность экономических интересов, четкое самосознание, выраженное в религиозном представлении об «избранном народе», специфика жизненного уклада и сложившаяся система обычаев.

Переселение меннонитов в Российскую империю в конце в. (на территорию Новороссии, современная Украина) стало результатом грандиозной колонизационной программы российского правительства, направленной на освоение южных регионов империи. Первоначальная государственная финансовая поддержка, личная заинтересованность меннонитов в улучшении своего хозяйства, их стремление положить в основу сельского хозяйства научные знания, конфессиональный фактор, относительное политическое спокойствие и финансовая стабильность внутри меннонитских колоний на протяжении XIX в. способствовали их экономическому развитию. В силу этих факторов на территории Новороссии меннониты смогли создать своеобразную модель преуспевающего и высокопродуктивного общинного хозяйства.

Переселение меннонитов на территорию Северного Кавказа началось в 60-е гг. XIX в. (со времени окончания Кавказской войны) и было вызвано комплексом причин - от проблемы земельного дефицита до эсхатологических устремлений. На территории Северного Кавказа меннонитами были созданы три основные группы поселений: в Ставропольской губернии (группа колоний в районе Кавказских Минеральных Вод), Кубанской (колонии Александерфельд, Вольдемфюрст) и Терской (колония Орбелиановка, поселения в Хасав-Юрте) областях. Следует отметить, что все эти колонии относились к типу «дочерних» поселений.

Изучение проблем существования и развития «дочерних» поселений меннонитов стало в последнее время перспективным направлением исследований. Вопросы, связанные с этой группой колоний, особенно актуальны для российских ученых, т.к. практически все колонии меннонитов, существовавшие на территории сегодняшней Российской Федерации (в Поволжье, Сибири, Северном Кавказе, Оренбуржье) относились именно к этому типу поселений. До сих пор «материнские» и «дочерние» колонии меннонитов рассматривались как единое целое. Однако современные исследования, ведущиеся в российских регионах, ставят вопросы о существовании характерных особенностей «дочерних» общин-конгрегаций, их религиозного и социального устройства, уникальности расселения и др. С одной стороны, такое рассмотрение предмета позволяет увидеть особенности меннонитских общин, с другой, без общего взгляда нет целостной картины явлений, поэтому для адекватного понимания основных процессов, происходящих в меннонитских поселениях, необходимо учитывать общероссийский контекст.

Проанализировать общее и особенное в формировании, организации жизнедеятельности, адаптации к новым условиям северокавказской меннонитской общности возможно лишь в условиях междисциплинарного исследования и с привлечением широкого круга источников. Прежде всего, документов региональных архивов (Ставрополя, Краснодара, Владикавказа, Одессы), в том числе ранее неизвестных: комплекса распорядительных документов, отражающих особенности правового положения иностранцев и подданных империи во второй половине XIX - начале XX вв., комплекса документации административных и фискальных учреждений, переписки, списков поселенцев колоний и др. Кроме того, решить поставленные задачи помогают уникальные материалы журналов «Preservings», «Heimatbuch» и др. (дневниковые записи, письма, воспоминания, фотографии меннонитов); трудов исследователей-меннонитов: П. Фризена, Дж. Ремпеля и др.; исследования и описания северокавказских меннонитских поселений современниками (публикации М. Заалова, Д. Классена, А. Твалчрелидзе)¹.

Ключевым для современных отечественных и зарубежных ученых является вопрос об изоляции меннонитов в России, научное решение которого имеет принципиальное значение для построения исследовательской концепции проблемы адаптации общности. В меннонитской историографии существует традиционная точка зрения, согласно которой во второй половине XIX века в Российской империи сложилась особая форма социальной организации меннонитских колоний - «меннонитское сообщество» («Mennonite commonwealth»). Этот термин был предложен Д. Ремпелем и прочно вошел в научный оборот. В своих работах Ремпель и его сторонники сконструировали своеобразную модель меннонитского общества в царской России, полностью изолированного от окружающего мира. По их мнению, благодаря компактному территориальному расположению, конфессиональной замкнутости, внутренним экономическим связям, этнокультурному своеобразию образа жизни и ведения хозяйства, меннонитское население России осознавало себя как единый социальный организм и сохраняло практически полную изоляцию общин. Таким образом, достижения российских меннонитов, как и их судьба, явились результатом этой изоляции².

Именно этот подход долгое время определял направление исследований. С одной стороны, такое рассмотрение предмета позволяло увидеть особенности меннонитских общин. С другой, изолированность меннонитов стала фундаментом историографии темы и во многом затормозила ее дальнейшее развитие. В последние годы происходит преодоление такого понимания. Одними из первых, кто попытался рассмотреть проблему под иным углом зрения, явились канадские исследователи X. Дик и Дж. Стейплс. По их мнению, с самого момента прибытия на территорию Новороссии, меннониты не изолировались, а адаптировались к окружающей среде и местным экономическим условиям. Более того, меннонитская общность адаптировались в социокультурном и политическом отношении, став важным элементом мультиэтнического общества Российской империи. Таким образом, как считают эти исследователи, для адекватного понимания основных процессов, происходящих в меннонитских поселениях, необходимо их рассматривать в общероссийском контексте .

В рамках изучения адаптивного поведения меннонитской общности представляет особый интерес работа Дж. Стейплса «Cross-Cultural Encounters on the Ukrainian Steppe. Settling the Molochna Basin, 1783-1861». Опираясь на широкий круг опубликованных и неопубликованных источников, исследуя особенности колонизации территории Новороссии в конце XVIII-

XVIII вв. в контексте социальных и экономических процессов, происходящих в регионе, автор использовал историю бассейна реки Молочной (Украина) как срез для анализа социально- экономического поведения различных групп лично свободного аграрного населения степной Украины, в том числе меннонитов. В своем исследовании он выделил основные направления изучения проблемы, создав тем самым своеобразную модель ее анализа. По мнению Стейплса, необходимо выявить и исследовать особенности взаимодействия общества и окружающей среды в ходе адаптации с применением методов реконструкции истории ландшафтных комплексов; проанализировать влияние этнокультурной традиции на выбор стратегии адаптации к природно-климатическим условиям; изучить государственную политику колонизации региона на уровне центра и периферии и др. Используя методы описательной статистики и корреляционно-регрессивного анализа, ученый анализирует динамику, форму и качество взаимосвязей между такими признаками как уровень осадков, урожайность, рыночные цены, площадь земельных участков, количество населения и др. Целенаправленно уходя от локальной специфики изучения, автор приходит к интересным, убедительным, аргументированным выводам .

Колонизационный тип перемещения меннонитов как в Россию, так и на территорию Северного Кавказа, обусловил особенности природно-хозяйственной и социально-этнической адаптации. Необустроенность территории, сложная конфессиональная и общеполитическая обстановка «замиряющегося» Кавказа (1864-й - год окончания Кавказской войны) оказали влияние на темпы и уровень адаптации меннонитских переселенцев. Если в среднем процесс природнохозяйственной адаптации занимает около восьми-десяти лет, то в случае с меннонитами, осваивающими ранее пустующие земли, создающими соответствующую инфраструктуру и т.д., этот процесс усложнился и растянулся⁵.

Анализ источников свидетельствует, что в течение второй половины XIX - начала XX вв. северокавказские меннонитские общины в целом успешно адаптировались в природнохозяйственном отношении: меннониты выработали свою стратегию хозяйственной адаптации и смогли занять собственную нишу в экономическом поле региона. Для меннонитов привлекательными являлись далеко не все сферы экономики. Труд на земле имел в учении меннонитов религиозное обоснование, поэтому предпочтение они отдавали сельскому хозяйству, специализируясь прежде всего на выращивании пшеницы. Особенности ландшафта районов поселения северокавказских меннонитов и формирующийся рынок региона оказали непосредственное влияние на выбор их хозяйственного поведения. Падение цен на хлеб в последнее десятилетие XIX в. (в Кубанской области - почти в три раза) и складывание экономической базы курортов Кавказских Минеральных Вод стимулировали поиск новых хозяйственных стратегий, привели к всплеску предпринимательской активности у северокавказских меннонитов. Рентабельными на региональном рынке оказались такие отрасли сельского хозяйства как молочное животноводство, виноградарство и садоводство .

Кубанские меннониты специализировались на высокопродуктивном зерновом производстве и товарном молочном животноводстве. К концу 1880-х гг. меннониты Орбелиановки и Темпельгофа также успешно заняли свою нишу в экономической структуре региона - основными отраслями их хозяйственной деятельности стали виноградарство и садоводство. Имеющиеся в нашем распоряжении источники позволяют говорить о завершении процесса природно-хозяйственной адаптации кубанских меннонитов к середине 1880-х, а меннонитов Орбелиановки и Темпельгофа - к концу 1880-х - началу 1890-х гг. Наиболее сложно и болезненно процесс природно-климатической адаптации проходил у терских меннонитов, что было обусловлено природными особенностями региона, необустроенностью территории, бездействием местных властей.

Жизненно важное приспособление к иной среде обитания требовало мобилизации всех сил общности, абсолютной самоотдачи ее членов в освоении нового пространства. Каждый меннонит приспосабливался к обстановке в силу собственных возможностей и способностей. Унгер отмечал: «К. Реймер планирует устройство фруктовых садов на реке Овечке и собирается употребить на это до 5 ООО рублей... Николай Никель владеет удобно расположенной водяной мельницей на Кубани, которая приносит значительный доход. Иоганн Клаассен основал ферму на Кубани, где он владеет 120 десятинами земли...»⁷. Однако, принимая во внимание индивидуальные адаптивные способности меннонитов-переселенцев, необходимо учитывать особенности меннонитской общины, роль которой в процессе адаптации была чрезвычайно велика. Меннониту в общине была уготована своя жизненная ниша, община являлась его основной и единственной средой обитания, что во многом смягчало болезненность сложного процесса адаптации.

Структура меннонитских общин на территории Северного Кавказа в целом повторяла южнорусское общинное устройство. Для нее также было характерно разделение на религиозную и светскую сферы и строгая подчиненность общественного устройства и порядка конфессиональным традициям. В качестве внутренних связей выступал сложнейший комплекс экономических, социальных, семейных и ритуально-обрядовых отношений. Следует отметить, что сельская и религиозная общины, как правило, территориально совпадали. Однако если сельская община соотносилась непосредственно с колонией (поселком), то религиозная община (конгрегация) объединяла целый ряд менонитских селений. На Северном Кавказе было представлено несколько меннонитских конгрегаций: новоменнониты группы Клаассена (братские), староменнониты (церковные), «иерусалимские друзья» (храмники) и др.

Религиозная терпимость новоменнонитов способствовала тому, что в их колониях в скором времени поселились староменнониты, «иерусалимские друзья», лютеране, католики, адвентисты, субботники и др. По свидетельствам современников, меннониты различных конгрегаций часто собирались для совместных молитвенных собраний⁸. По-видимому, веротерпимость была характерна и для терских меннонитов. Уже начиная с 1911 г. колонии меннонитов Хасав-Юрта в официальных документах определяются как меннонитско-лютеранские . Учитывая этот факт, встает вопрос о том, почему меннониты, стремящиеся к изоляции, допускали поселение в своих колониях представителей других исповеданий? На наш взгляд, при ответе на него необходимо учитывать распространение влияния на меннонитские общины с середины XIX в. баптизма с его представлением о Церкви Христовой как о сообществе, состоящем из «искупленных всех веков и народов», в том числе и из представителей других религиозных групп. Кроме того, причиной проведения общих молитвенных собраний часто становилась нехватка проповедников и пасторов, отсутствие молитвенных домов и т.д.

Важнейшее значение в меннонитской общине имело школьное образование. Школа не только обучала грамоте и готовила детей к конфирмации, но в условиях иноязычного окружения способствовала сохранению языка и традиций меннонитской общности. У северокавказских меннонитов обучение детей 7-14 лет считалось обязательным. Лица, не посылающие своих детей в школу по неуважительным причинам, платили штраф. К концу XIX в. более 80% колонистов были грамотными. К середине 1880-х гг. в колониях Вольдемфюрст и Александерфельд имелось три школы: две сельские и одна церковно-приходская¹⁰. Сельские школы содержались на средства обществ колоний, церковно-приходская - на средства родителей обучающихся в ней детей. Из-за замкнутости меннонитских общин дети, окончившие школу, редко получали дальнейшее образование и в основном школьная грамота у меннонитов поддерживалась выпиской сельскохозяйственных газет и журналов (главным образом, из-за границы). Также меннониты вели переписку с германскими и австрийскими специалистами - агрономами, при необходимости обращаясь к ним за консультацией. Новые сельскохозяйственные изобретения меннониты довольно успешно пытались воспроизвести на практике. Их стремление положить в основу сельского хозяйства научные знания, а также замкнутость меннонитских общин, приводившая к тому, что грамотные и энергичные члены братства не уходили из общины, а совершенствовали свое хозяйство внутри нее, было одним из факторов успешного развития меннонитской системы хозяйства.

Изучение архивных источников демонстрирует, что меннонитская община представляла собой чрезвычайно консервативное образование. В этом отношении небезынтересным является анализ наиболее распространенных фамилий и имен северокавказских меннонитов, который свидетельствует о сохранении брачной изолированности меннонитских общин от инородного населения на Кавказе, формировании самодостаточной в демографическом отношении группы, что также сдерживало их ассимиляцию.

Особенностью переселенческой ситуации и социальноэтнической адаптации северокавказских меннонитов было то обстоятельство, что они оказались втянуты в социокультурное пространство региона на этапе его оформления. Низкий уровень информированности об общности обусловил изначальную «заданность» процесса узнавания меннонитов со стороны местной кавказской власти и окружающего населения. Здесь можно говорить об определенном информационном конструировании. Для местной кавказской власти меннониты явились «terra incognita» в условиях сложной конфессиональной (Кавказская территория была местом ссылки для последователей многих христианских учений, прежде всего отделившихся от православной церкви) и политической обстановки. Наличие более или менее объективного знания о переселенцах диктовалось острой практической необходимостью, обусловленной российским закреплением в регионе.

Анализ ряда документов свидетельствует о непонимании кавказскими чиновниками происходящего в новых меннонитских колониях. Местные власти не владели информацией о численности поселенцев, точных местах выхода, наличии у меннонитов законных видов на проживание и т. д.¹¹. Жесткая необходимость «блюсти» господствующую идеологию, отчуждённость от местного населения, отсутствие адекватной информации об основах меннонитского вероучения и особенностях их социального поведения обусловили непонимание местной властью новой общности, неподготовленность к её приёму. Учитывая вертикальный характер построения общественных взаимоотношений в российском обществе, искусственное искажение информационного облика меннонитов со стороны представителей бюрократического аппарата во многом определило их дальнейшую социокультурную адаптацию. Здесь со всей отчетливостью проявил себя феномен формирования «общего мнения».

Как правило, появление новой общности, нового элемента в социокультурном пространстве включает комплекс «эмоциональной ксенофобии». Погружаясь в новую среду обитания, переселенцы, вольно или невольно, разрушают непрерывность социального пространства нации. Коренное население реагирует «иррациональной неприязнью» к незнакомцам, формированием механизмов психологического разделения «мы - они», «свои - чужие». С одной стороны, здесь имеет место реальная культурная дистанция - фактические различия во внешних признаках, в поведении, в культуре, в образе жизни различных этнических общностей, а с другой - информационное конструирование. И первое, и второе обстоятельство оказали свое влияние на процесс вхождения общности меннонитов в социокультурное пространство региона.

Однако, особенности адаптации, её темпы и степень также зависят от готовности и способности самих переселенцев участвовать в этом процессе. Меннониты, являясь общностью с т.наз. «комплексом превосходства», изначально были настроены против интеграции в принимающее общество, не желали далеко идущей адаптации, сопротивлялись ей. Крепкая сплоченность и закрытость их общины, стремление к изоляции (община - общество «святых», отделённых от внешнего «греховного мира») позволяли жить долгое время по собственным правилам. Немногочисленные контакты меннонитов с окружающим населением, ограниченные в силу конфессиональной замкнутости последних, имели место в основном хозяйственной сфере. Большой объём сезонной работы в меннонитских хозяйствах требовал дополнительной рабочей силы. Меннониты использовали в основном наёмный труд русских крестьян и немцев-колонистов из соседних поселений. Взаимоотношения строились на основе общих производственных интересов и не вызывали серьёзных конфликтных ситуаций. Практицизм в отношениях неизбежно брал верх над возможными эмоциональными реакциями и поведенческими установками.

Всесторонний, комплексный анализ источников демонстрирует, что общины переселенческих сообществ (и меннониты в этом случае не являлись исключением) не могут существовать в одинаковой степени изолированно значительное время. С течением времени они неизбежно подвергаются влиянию окружающей среды. Особенности адаптации меннонитской общности были заложены в изначальной психологической установке: ориентации на длительное проживание в новой среде, но не интеграции в социальное окружение. Основной задачей любой общины как социального института является самосохранение. В меннонитской общине, ориентированной на изоляцию от внешнего «греховного» мира, стремление к общинному самосохранению происходило в утрированном виде. Однако меннонитская община, как бы крепка и сплочена не была, всё-таки не является идеальным «обществом святых» и не может опровергнуть общие законы социального развития. С течением времени меннонитская община адаптируется и в экономическом, и в социокультурном отношении, и это является началом ее разрушения. Таким образом, несмотря на региональные особенности адаптации меннонитов, их община в условиях Северного Кавказа (как и любого другого региона) - сложнейшая структурированная многофункциональная организация, основной задачей которой является провести процесс адаптации для обеспечения жизнедеятельности общности и одновременно сохранить изоляцию. В несовместимости этих задач и заключается основное противоречие меннонитской общности, определившее ее судьбу «народа в пути».

В целом, особенности природно-хозяйственной и социокультурной адаптации меннонитов на территории Северного Кавказа были обусловлены несколькими факторами. Основными из них, на наш взгляд, являются: 1) природно-климатические условия региона; 2) общая ситуация «замирения» на Кавказе; 3) адаптационный опыт меннонитов; 4) влияние общины; 5) политика центральной и местной власти. Кроме того, особенностью переселенческой ситуации и социально-этнической адаптации северокавказских меннонитов было то обстоятельство, что они оказались втянуты в социокультурное пространство региона на этапе его оформления. Низкий уровень информированности об общности обусловил изначальную «заданность» процесса узнавания меннонитов со стороны местной кавказской власти и окружающего населения.

Примечания:

1. См.: Preservings (the Magazine of the Hanover Steinbach Historical Society Inc.), No. 14, June, 1999. No.27, December, 2005; Heimatbuch der Deutschen aus Russland 1954. Stuttgart: Hrsg. v.d. Landsmannschaft der Deutschen aus Russland, 1954; Heimatbuch der Deutschen aus Russland 1967/68. Stuttgart, 1968;

2. Heimatbuch der Deutschen aus Russland 1985/89. Stuttgart, 1989; Friesen P.M. The Mennonite Brotherhood in Russia (1768-1910) / Trans, from German, Fresno, Ca, 1980; Rempel D. The Mennonite Colonies in New Russia. Stanford University, 1933; Заалов М. Меннониты и их колонии на Кавказе // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Тифлис, 1897. Вып. 23. - С. 89- 127.; Классен Д. Вольдемфюрст колония // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Тифлис, 1889. Вып. 8. - С. 228-229; Твалчрелидзе А. Колонии меннонитов Вольдемфюрст и Александерфельд, Кубанской области // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Тифлис, 1886. Вып. 5. - С. 209-274.

3. Rempel D. The Mennonite Colonies in New Russia. Stanford University, 1933.

4. Дик X. Стейплс Дж. Размышления и выводы об исследованиях в области истории российских и советских меннонитов. Взгляд из университета г. Торонто // Доклад на конференции в г. Запорожье (2004). Рукопись.

5. Staples John. Cross-Cultural Encounters on the Ukrainian Steppe. Settling the Molochna Basin, 1783-1861. Toronto, 2003.

6. См.: Рыбаковский JI.JI. Миграция населения: прогнозы, факторы, политика. М., 1987. - С. 67.; ЦГА РСО-А. - Ф. 11. - Оп. 62. - Д. 1257. - Л. 5-8.

7. См.: К вопросу о садоводстве у меннонитов Ставропольской губернии // Промышленный сад и огород. 1900. № 4; ГАСК. Ф. Р-1341. - Оп. 2. - Д. 106. - Л. 28-35.

8. Цит. по: Friesen P.M. The Mennonite ... P. 503-504. ^sRadtkeE. Die Memoiren.//Heimat Buch. 1985-1989. S. 158.

9. ЦГА РСО-А. Ф. 11.-On. 11.-Д. 304. - Л. 6, 8.

10. Твалчрелидзе. А. Указ соч. - С. 231.

11. ГАКК. Ф. 574. - On. 1. - Д. 330. - Л. 115-126 об.