Моделирование и анализ политических процессов: Учеб. по­собие.

Природа политического процесса и моделирование

Политические «переменные» могут действовать в сфе­ре различных социальных институтов, общностей или про­цессов - экономических, культурных, этнических и т. д., ко­торые изучаются и анализируются соответствующими науч­ными дисциплинами - экономическими, юридическими, психологическими и др. Политическая наука и социология рассматривают политические процессы и системы с методо­логических позиций концепции политического поведения, т. е. исходят не из анализа нормативных принципов или пси­хических свойств индивидов, а из анализа процессов взаимо­действия, обладающих рядом характеристик, благодаря ко­торым поведение приобретает относительно устойчивые и регулярные формы.

Нормативные теории интересуют нас в той степени, в которой они могут воздействовать на реальное поведение индивидов в сфере политических отношений. При этом вы­деляются несколько ключевых проблем, в частности, соот­ношение действующих характеристик поведения и установок с нормативными предписаниями и принципами; возникнове­ние причин, ведущих к разрыву между нормативными образ­цами и реальным поведением, и др.

Под «социальным поведением» классическая традиция понимает целенаправленное действие, субъекты которых приписывают ему определенное ценностное значение и на основе этого значения соотносят их с окружающей действи­тельностью. При всем многообразии целей и форм социаль­ного поведения оно обладает доступными эмпирическому наблюдению воспроизводящимися характеристиками, обу­словленными средой, в которых действует индивид. Порядок организованного взаимодействия рассматривается политиче­ской наукой и социологией в качестве причинной основы по­ведения, поскольку его субъекты ориентируют свои действия на предъявляемые данным порядком ожидания, планируя при этом возможные последствия такой ориентации.

Как правило, организованное взаимодействие вводится насильственным путем, т. е. доминирующие группы, по тем или иным основаниям способные оказывать решающее влия­ние на социальное поведение, направляют его в нужную им сторону. Претензии этих групп на «значимость» организо­ванного взаимодействия создают его структуру, находящую свое выражение в сформулированных правилах поведения. Согласно концепции М. Вебера, основой «порядка» в качест­ве формы организованного социального взаимодействия яв­ляется «господство».

В этом плане объект политической науки и социологии можно определить как порядок организованного взаимодей­ствия индивидов, регулирующий ролевое политическое по­ведение индивидов в различных социальных институтах и организациях. Иначе говоря, нас интересуют факторы детер­минации ролевого политического поведения индивидов в со­циальных институтах и организациях. Модель детерминации ролевого поведения включает несколько уровней:

• институциональный (экономическая, политическая и социальная среда);

• организационный - структура, неформальные от­ношения, информационные процессы в организаци­ях;

• административный (административная среда орга­низации);

• групповой - параметры и свойства контактных групп;

• личностный — субъективные значения, ценности и мотивы политического поведения.

Методологическая перспектива политической науки и социологии охватывается понятиями ситуационного и сис­темного анализа.

«Ситуация» определяется нами как определенная сово­купность доступных наблюдению и измерению социальных связей, действующих в качестве самостоятельных перемен­ных, с помощью которых описывается и объясняется поли­тическое поведение. Корреляционные связи, на которых ба­зируется факторный анализ, отражают определенную часть обстоятельств, имеющих значение причинного комплекса для политических действий.

Комбинация релевантных факторов, их содержание и интенсивность воздействия на политические процессы и ин­ституты имеют свои специфические характеристики, полнота охвата которых является идеальной исследовательской це­лью. Установление причинного комплекса требует предвари­тельной экспликации теоретических установок и построения на этой основе концептуальных моделей политического по­ведения. В свою очередь, это требование служит отправным пунктом для дальнейшего исследования, поскольку сами по себе они не могут быть использованы для объяснения при­чинно-следственных связей в сфере политики. Важнейшим моментом подготовки данных для их практического приме­нения являются разработка и экспликация специальной кон­цепции изучаемого объекта, которые позволяют, во-первых, объяснить принципы группировки и интерпретации факто­ров, во-вторых, определить возможные направления приня­тия решений с учетом этих данных.

Ключевыми концепциями политической науки и со­циологии для осуществления системного анализа являются концепции политической культуры, института, группы и роли, объясняющие воздействие социальной среды на моти­вацию и поведение в сфере политики.

Под политической культурой будем понимать опреде­ленный комплекс символов, регулирующий цели и способы поведения индивидов в сфере политики. Ее основная функ­ция состоит в формировании представлений о желаемых и допустимых стандартах политического поведения индивидов. Элементы культурной системы имеют символические формы ценностных стандартов (образцов), которые делятся па когнитивные (познавательные), экспрессивные (эмоцио­нальные) и нормативные (моральные и правовые). Влияние политической культуры на поведение обеспечивается при помощи процессов социализации индивидов в группах и ор­ганизациях и институционализации политических ценностей.

Под политическим институтом будем понимать сис­тему нормативно регулируемой и постоянно воспроизводя­щейся деятельности административного штата (аппарата), преследующую коллективные (социетальные) цели. Институт рассматривается нами как особый вид социального взаи­модействия, участники которого поддерживают предписан­ные данной культурой стандарты организованного поведе­ния

Политическая наука и социология изучают институты в ракурсе их специфических признаков: особого аппарата индивидов, обладающих формальными полномочиями управления от имени института; формальных механизмов отбора и подготовки членов института; специализированного разделения ролей и функций; иерархии статусов и престижа вы­полняемых ролей; формальных принципов оценки действий членов института и его подразделений; механизмов контроля над отклоняющимся поведением и др.

Организационный аспект институтов политическая наука и социология изучают под углом зрения процессов распределения власти и специализации административных ролей, которые обеспечивают нормативное обоснование властных полномочий, иерархию служебного соподчинения, предписанный круг должностных обязанностей, административную компетенцию и др.

Концепция группы в политической социологии включает ряд понятий, отражающих решение следующих типов организованного взаимодействия:

• ориентация социальных действий в политической сфере;

• оценка законности и эффективности политических действий;

• контроль политических установок и поведения;

• принятие решений (организация власти и лидерства, ответственных за постановку групповых целей и мобилизацию ресурсов для их достижения);

• интеграция (обеспечение согласия членов группы относительно ее целей, структуры и норм).

Понятие роли раскрывается преимущественно в трех функциональных аспектах:

• инструментальном (функции роли в процессе уста­новления институциональных и групповых целей, распределение влияния и т. д.);

• интегративном (функции роли в организации структуры группы);

• экспрессивном (функции роли в процессе эмоцио­нальной оценки политических факторов).

На личностном уровне (анализ воздействия социальной структуры личности на политические процессы и институты) центральными являются концепции политической установки, ориентации и идентификации.

Под политической установкой будем понимать относи­тельно устойчивые субъективные отношения индивида к соответствующим политическим объектам - институтам, нор­мам, ролям и т. д., а также к процессам, связанным с осуще­ствлением политической власти.

Под политической ориентацией мы будем понимать субъективный смысл, который приписывается индивидом различным элементам ситуации политического действия.

Под политической идентификацией будем понимать отождествление индивидом своих действий с нормами и ак­тивностью определенных экономических и политических ин­ститутов и групп.

В демократических обществах с развитыми экономиче­скими и политическими институтами относительно устойчи­вой социальной основой структуры политических установок и ориентаций служит профессиональная структура населе­ния. В обществах с так называемыми переходными система­ми специфический характер социального расслоения вызы­вает определенное смещение политических установок по от­ношению к «норме» социального порядка. В частности, для современного российского общества характерна потеря зна­чимой зависимости между уровнем жизни различных групп респондентов и их профессиональным статусом, что ведет к росту числа так называемых маргинальных групп и ситуативности их политических установок и поведения. Политические установки и действия дифференцируются в зависимо­сти от социального расслоения (стратификации) общества, выраженного в самооценках индивидов уровня своих жиз­ненных стандартов и соответствия этих стандартов либе­ральной модели политической демократии. Под авторитар­ным типом сознания понимается политическое мировоззре­ние, склонное к административному, приказному решению социальных проблем, идеализирующее вождизм и подчине­ние индивида воле группы. Противоположный тип мировоззрения определяется нами как демократический.

В структуре ситуации политического поведения выде­ляем следующие элементы:

• эффективность деятельности политических инсти­тутов и организаций;

• уровень конфликтности в политических отношени­ях;

• компетентность контроля за политическими процес­сами;

• межличностные отношения в политических процес­сах;

• уровень и качество коммуникаций и информации в политических процессах.

При анализе структуры ситуации политического пове­дения важное значение придается неформальным отношени­ям. Сети неформальных отношений образуются как на уров­не управления политическими институтами, так и в группах, вовлеченных в политическую деятельность. Сети нефор­мальных отношений могут оказывать как негативное, так и позитивное влияние на процессы управления политическими институтами. При определенных условиях неформальные связи могут быть направлены на достижение позитивных це­лей, что требует определенной «философии управления», ак­туализации установок относительно роли личности и группы в процессах управления. Политические организации, функ­ционирующие на основе демократических коллективных ценностей и соответствующей политической культуры, предполагают высокий уровень свободы действий и ответст­венности, а также высокую степень автономности групп. На­против, руководство бюрократизированных организаций рассматривает все возникающие трудности как результат не­достаточного распространения управления на те области по­литического поведения, которые еще не полностью подверг­лись административному регулированию.

На основе ряда типологических признаков политиче­ская наука и социология формируют свои типологические модели политических процессов и систем (в частности, авто­ритарные и демократические типы). К данным признакам от­носятся:

• концептуальная основа политики;

• формы или методы политических действий;

• организация политических институтов;

• организация политического контроля;

• уровень участия индивидов в политике.

Как видим, любая попытка создать модель полити­ческого процесса будет иметь дело со сложной структурой, включающей множество разнородных факторов и связей между ними. Политические процессы - это объекты с высокой степенью сложности, которые часто определяют как «системы».

По мнению Т. Саати, «сложность есть взаимодействие и, более того, взаимозависимость, т. е. поведение одного или нескольких элементов воздействует на поведение других хлементов. Например, экономика зависит от энергетики и других ресурсов, наличие энергоресурсов зависит от полити­ки, политика зависит от силы, а сила зависит от военной мо­щи и экономической стабильности. Заметим, что эти взаимо - ювисимости симметричны: политика зависит от экономики, однако экономика также зависит от политики. В результате получаем сложную сеть симметричных взаимоотношений с меняющейся интенсивностью. Посредством дифференциации степень отличительности элементов становится сущест­венной в сложной структуре, в которой они присутствуют. Под дифференциацией мы подразумеваем, что социальные и/или функциональные роли взаимодействующих элементов, несомненно, нами различаются; они развертываются в уни­кальную схему. Сложность зависит не только от взаимозави­симости, но и от числа взаимодействующих компонент. По­тому оправдывающая себя модель, с помощью которой ис­следуется сложность, зависит от новых свойств, полученных в результате синергии взаимодействия взаимозависимых частей. Такие свойства априорно не присущи отдельным час­тям и часто характеризуют новые элементы, или кластеры, являющиеся результатом взаимодействия существующих элементов».

Обширная литература по теории систем и системному анализу включает различные подходы и взгляды на возмож­ности и пределы применения системной методологии. Один из основателей теории систем Л. фон Берталанфи выделял три основных направления в данной области естественных науках. Одна из целей применения системной ме­тодологии - моделирование динамики политической систе­мы, в основе которой лежат определенные представления о сети взаимоотношений между элементами, выделенными в качестве подсистем. Оценка значений показателей или фак­торов, выбранных для характеристики элементов, входящих в систему, является делом экспертов, суждения которых мо­гут быть формализованы с помощью и в пределах определенных шкал.

Непредвиденные повороты в политической истории могут породить представление о ее таинственности и непо­знаваемости. Типичная точка зрения отражена, например, в работах известного философа Николая Бердяева, который писал, что «в русской политической жизни, в русской госу­дарственности скрыто темное иррациональное начало, и оно опрокидывает все теории политического рационализма, оно не поддается никаким иррациональным объяснениям. Дейст­вие этого иррационального начала создает непредвиденное и неожиданное в нашей политике, превращает нашу историю в фантастику, в неправдоподобный роман».

Политическая система представляет собой сложный объект неопределенного множества взаимосвязей между раз­нородными процессами и структурами. В качестве сложного объекта политическая система может быть объектом внима­ния самых различных наук - от геополитики до политиче­ской психологии, что само по себе понятно и закономерно. По аналогии можно утверждать, что человек, как сложная система, является объектом внимания различных естествен­нонаучных и гуманитарных дисциплин, причем каждая из них имеет свои собственные ответвления и специализации. Всем научным специализациям свойственна известная односторонность, объективно вызванная необходимостью выде­ления своего собственного объекта исследований и прису­щей ему качественной спецификой. Поэтому вопрос не в том, какой из возможных научных подходов более адекватно объясняет феномен политической системы - каждый из них изучает свой объект с помощью своих специальных методов и концепций, которые оцениваются с точки зрения современного состояния соответствующих наук и их профессиональных критериев.

Специалисты, работающие в рамках этих подходов, зачастую имеют самое общее представление о том, что творится у соседей и что именно там считается важным для при­чинного объяснения структуры и динамики политических систем. Множественность подходов, как показывает практи­ка в известной степени является результатом отсутствия мо«дисциплинарной связи. Однако в этом нет ничего не­обычного, более того, подобная специализация неизбежна. Необходимо лишь преодолеть соблазн одностороннего объ­яснения сложных объектов с помощью редукционистской логики. Первым шагом в этом направлении является междисциплинарный подход, основанный на согласии специали­стов из различных областей науки определенным образом «состыковать» свои представления и результаты исследова­ний. Однако это лишь первый, хотя от этого не менее труд­ный, шаг. Он носит во многом механистический характер, поскольку формально объединяет качественно различные подходы.

Дело в том, что политическая система, как уже было отмечено, является сложной сетью взаимозависимостей, и явные неудачи в прогнозировании ее динамики свидетельст­вуют о том, что эта сложность зачастую превышает возмож­ности ее анализа при заданном уровне науки. К тому же, как правило, ситуация отягощается латентными (т. е. скрытыми, подспудными) идеологическими установками самих иссле­дователей, которые нелегко выявить и отделить от собствен­но научных подходов (обыденные политические пристра­стия, отчетливо выраженные в нашей публицистике и нацио­нальной риторике, пока оставим в стороне).

Редукционизм в общественных науках (т. е. сведение сложных явлений к однородным факторам), в том числе и в тех из них, которые занимаются исследованием крупных со­обществ и политических формирований, отражает своеоб­разный комплекс неполноценности перед успехами специа­лизированных методов и техник естественных наук. Однако и эти методы и техники, весьма продуктивные в мире линей­ных зависимостей, срабатывают плохо там, где имеются множественность и сложность взаимосвязей. Зачастую, рас­суждая о политических системах, признанные специалисты оперируют понятиями о явлениях, которые никогда точно не анализировались, а затем делают выводы, которые никем не были научно обоснованы.

Возможно ли преодолеть такого рода «одномерный ре­дукционизм»? Как говорит Т. Саати, «человеческие возмож­ности в этом процессе сильно зависят от тех факторов, кото­рые мы можем измерять. Если затем модели плохо работают, то это происходит из-за того, что мы опустили некоторые существенные факторы, принимая облегчающие допущения. По крайней мере в социальных науках вину за полученный результат возлагают, как правило, на политиков, на челове­ческие капризы и другие факторы, рассматриваемые как до­садные заблуждения, которые со временем исчезнут. Но именно они являются теми контролирующими факторами, с которыми мы должны иметь дело и которые должны уметь измерять, чтобы получить реалистичные результаты. Необходимо по возможности отказываться от облегчающих до­пущений в наших моделях и воспринимать сложные ситуа­ции такими, какими они являются. Чтобы быть реалистич­ными, наши модели должны включать в себя и позволять измерять все важные осязаемые и неосязаемые, количест­венные и качественные факторы. Это как раз то, что делается в методе анализа иерархий (МАИ), при котором также до­пускаются различия в мнениях и конфликты, как это бывает в реальном мире»[7].

Для иллюстрации своей точки зрения Т. Саати приво­дит элементарный пример иерархии, отражающий предпо­ложение, что благосостояние городов-государств в средневе­ковой Европе зависело в основном от «силы и способностей их правителей».

По словам Т. Саати, «мы сгруппировали сельское хозяйство, торговлю численность населения и ремесла в одно множество, или уровень, так как в этой модели они обладают свойствами наиболее фундаментальных факторов экономи­ческой силы полиса. Эти факторы определяют способность функционирования гражданского правительства и силу ар­мии, которые, в свою очередь, влияют на благосостояние по­лиса.

Приведем некоторые замечания. Во-первых, очевидно что модель слишком проста. Здесь можно было бы опреде­лить намного больше элементов и больше уровней в зависи­мости от вопроса, на который мы пытаемся ответить. Модель быстро усложняется и становится трудно воспринимаемой.

Поэтому следует тщательно строить иерархию с учетом со­ответствия действительности и нашего понимания ситуации. Опыт показал, что даже весьма грубая на вид идеализация может позволить глубже вникнуть в суть проблемы.

Во-вторых, в модель не включен тот очевидный факт, что не только торговля влияет на гражданское правительст­во, но и гражданское правительство также воздействует на торговлю. Это «реверсивное» воздействие, или обратная связь, будучи зачастую важным, все же не так существенно, как это может показаться вначале».

В данном примере четко представлены две проблемы моделирования, с которыми неизбежно столкнется любой аналитик в политической сфере: 1) как построить модель «с учетом соответствия действительности и нашего понимания ситуации» и 2) как представить сеть связей (прямых и обрат­ных) между факторами, которые будут рассматриваться как «фундаментальные». Решение обеих проблем всецело зави­сит от теоретических оснований аналитика, или, говоря по - другому, от школы политической мысли. Если такой школы нет, но аналитик все же берется выполнить задачу, возлагая свои надежды на математический аппарат, можно с большой долей уверенности предсказать, что он отберет некоторые факторы, поддающиеся квантификации, и попытается под­ставить «значения» этих факторов в дифференциальные уравнения, некоторая совокупность которых будет им назва­на моделью. Далее остается реализовать алгоритм численно­го решения некоторой совокупности уравнений с помощью компьютерных программ.

Разумеется, такой подход имеет определенные досто­инства и право на существование, но тем не менее с ним свя­зан риск, который можно определить как игнорирование по­литических сил, отношений и связей, не поддающихся кван­тификации. Трудно оценить назначение такой модели поли­тического процесса, в которой отсутствуют факторы, определяющие структуру и связи этого процесса. Но самое впе­чатляющее свойство редукционистских моделей заключается в том, что они зачастую представляют собой «рационализа­ции» сугубо идеологических представлений, или, говоря языком социологии, ложного сознания. Моделирование здесь косвенно, но верно служит идеологии и никакое усложнение математического аппарата не способно изменить этого знаменательного факта.

В качестве примера сошлемся на модель «империи» как системы власти, построенную из нескольких дифференци­альных уравнений авторами учебного пособия «Математиче­ские модели социальных систем». Идея создания модели возникла у авторов в ходе изучения географического и исто­рического развития России в ХУ1-Х1Х вв., прежде всего ос­воения территории Сибири. Идеологический «анти-имперский» посыл проекта был найден в работах «либерального» прозападного толка в полном соответствии с требованиями гранта Центрально-Европейского университета, базирующе­гося в Венгрии.

Достаточным теоретическим обоснованием своего под­хода авторы считают политические аксиомы «западной нау­ки», в которой «термином «империя» обозначают политиче­скую систему, охватывающую большие, относительно силь­но централизованные территории, в которых центр, вопло­щенный как в личности императора, так и центральных по­литических институтах, образовывал автономную единицу. Империя - это смысл (и реальность) большого и устойчивого политического пространства, длительно переносимый на смысл неполитических действий.

Одним из признаков империи является признак значи­тельности территориальных размеров империи. Критерий величины территории более важен, чем критерий временной протяженности. Максимизация объема контролируемых ре­сурсов путем территориального расширения является более или менее универсальным способом адаптации. Центральная власть империи ставит под собственный контроль наиболее важные ресурсы и, маневрируя ими, поддерживает собствен­ное господство.

Суть идеологемы выражается следующим утверждени­ем: «Освоение сибирской территории было не столько ос­воением территории... сколько созданием на территории властных центров. Более того, именно создание властного центра и воспринималось как собственно освоение (присвое­ние) территории»[8].

Свою модель авторы с полным основанием называют «пространственной», поскольку все выделяемые факторы так или иначе редуцируются к «пространственным» характери­стикам:

«1. Развитие государства рассматривается через изме­нение численности населения, добычу и воспроизводство ре­сурсов, территориальное изменение, появление и распад ад­министративных центров.

2. Ресурс - пространственная характеристика. Это не­которое усредненное значение по всем ресурсам. Не произ­водится деления ресурсов на составляющие. Рассматриваем только природные (возобновляемые и невозобновляемые) ресурсы, их добычу и возобновление.

3. Количество административных центров ограничено. За каждым административным центром закреплена своя тер­ритория. Считаем, что территория принадлежит государству, если на нее распространено влияние какого-либо админист­ративного центра данного государства.

4. Политическое влияние центра (управление перифе­рией) - пространственная характеристика. Она показывает степень влияния центра на зависимые от него территории. Власть как бы распространяется по территории.

5. Сила, мощь административного центра - это харак­теристика каждого центра.

6. Численность населения - глобальная величина, т. е. не рассматриваем численность отдельных частей государства.

7. Изменение границ и изменение властных центров — некоторая внешняя функция центра. Полагаем, что это есть довольно значительное влияние центра государства-империи на развитие регионов.

8. Внешние параметры для административного центра - но уровень развития политической и экономической систем».

Уравнения для «пространственной модели» авторы строят по аналогии с моделью мировой динамики Дж. Фор­рестера. Под «моделью» они имеют в виду ряд дифференци­альных уравнений (обыкновенных и частных производных), где в левой части уравнения - скорость изменения величины от времени, в правой - разность показателей скорости при­роста и убыли описываемой функции.

С помощью данного уравнения авторы хотят проиллю­стрировать, как властные центры «империи» обеспечивают свою жизнедеятельность путем накопления внутренних энергетических и вещественных резервов, но при этом про­странственный (территориальный) рост ограничивается дей­ствиями соседних «социумов» с аналогичными «имперски­ми» амбициями, недостатком ресурсов, неблагоприятными географическими условиями и др. Невнятно эксплицирован­ная, но жестко заданная либеральная «идеологема» авторов не допускает для «империи» никаких иных целей, нежели распространение «властных центров» повсюду и до тех пор, пока хватает ресурсов и отсутствует внешнее сопротивление.

Первое требование к аналитикам - очертите проблему и определите, что вы хотите узнать. Ценность разрабатывае­мой методологии определяется тем, насколько она полезна для моделирования проблем, включающих наши знания та­ким образом, чтобы в итоге обсуждаемые сложные предметы были ясно выражены и оценены, прежде всего с точки зрения принятия политических решений и прогнозирования их воз­можных результатов.

В рамках системного подхода определение модели по­литической системы дается в терминах ее структуры, функ­ций и целей, заложенных в ее конструкцию с точки зрения соответствующих перспектив как отдельных индивидуумов, так и социальных групп. Для практических целей система может быть проанализирована в терминах ее структуры в со­ответствии с физической, биологической, социальной или даже психологической классификацией ее частей и в соот­ветствии с «потоками» ресурсов, которые определяют отно­шения и динамику структуры.

Не менее важным является анализ функций элементов системы - какие цели они должны выполнять, чьи цели удовлетворяются, какие конфликты могут возникнуть между ними и т. п. На практике структура и функции системы не могут быть разделены: поскольку структура служит средст­вом для анализа функций, а функционирование определяет динамику структуры, следует анализировать их одновре­менно.