Место марксистской концепции политики в современной политологической науке

Прежде всего принципиально важно подчеркнуть, что в настоящей работе марксизм рассматривается не в традиционно-догматическом его противопоставлении «буржуазной» политологии, а как одно из направлений в истории политической мысли и современной социальной науке. Будучи порождением западноевропейской культуры, он, как известно, во многом унаследовал идеи своих великих предшественников и обогатил их. Вместе с тем, несмотря на коренное отличие философских основ марксистского анализа политики от других теорий, его влияние на последние отрицать невозможно. Многие видные социологи и политологи Запада считают Маркса одним из классиков политической науки и отмечают вклад Ленина в разработку политики как деятельности. Марксистский метод объяснения общественных явлений (именуемый некоторыми зарубежными авторами историко-материалистическим) находит положительное отношение у ряда современных исследователей и политиков, не считающих себя марксистами.

Известный критик марксизма, один из крупнейших современных зарубежных философов К. Поппер пишет: «Маркс предпринял честную попытку применить рациональные методы к наиболее насущным проблемам общественной жизни. ... хотя он заблуждался в своих основных теориях — его труды не пропали даром. Он на многое открыл нам глаза и обострил наше зрение. Возвращение к домарксистской общественной науке уже немыслимо. Все современные исследователи проблем социальной философии обязаны Марксу, далее если этого они не осознают»37. И еще. «Широта кругозора, чувство фактов, недоверие к пустой и особенно морализирующей болтовне сделали Маркса одним из наиболее влиятельных в мире борцов против лицемерия и фарисейства... Его главные таланты проявились в области теории». «Интерес Маркса к общественным наукам и социальной философии в своей основе был практическим. Он видел в знании средство обеспечения прогресса человека».

На фоне попперовской оценки научных заслуг Маркса выглядит претенциозно-субъективистским высказывание недавно бывшего марксиста, официального партийного его. проповедника академика-историка А. Яковлева: «...психология Марксова учения — это психология проповеди, пророчества, мессианства, а не науки». «... реальная жизнь в концепцию Маркса так и не была допущена...»38.

В отличие от нынешних обличителей Маркса в марксизме видят метод анализа социальной действительности некоторые деятели западноевропейской демократии, в частности, М. Соареш. Он, однако, подчеркивает, что обогащение и творческое развитие марксизма возможно в «свободном обществе», где бы он не мог быть возведенным в ранг официальной государственной религии и тем самым утрачивал бы свою творческую силу и способности к практическому и теоретическому творчеству39.

Канадский профессор Дж. Макмерти оспаривает «разноголосый хор, возвещающий о «смерти марксизма», порожденный внезапным крушением коммунистических режимов в странах Восточной Европы и в Советском Союзе.

Он пишет, что необходимо проводить различие между марксовым историко-материалистическим методом социально-исторического анализа и коммунистическим проектом, к которому, как считал Маркс, логически ведет его применение. Это две разные вещи, относящиеся к разным логическим и теоретическим уровням исследования. И еще «...несбыточность коммунистического проекта не может служить основанием для вывода о ложности историко-мате-риалистического метода»40.

К марксистской теории и методу анализа политики должен быть такой подход, а именно научный, как и к другим концепциям. Он несовместим ни с возведением марксизма в ранг какой-то вечной истины, ни с попыткой некоторых теоретиков объявлять марксизм «мертвым» и предавать анафеме всякое упоминание о нем. В марксизме, как и в других учениях, зерна истины соседствуют с субъективистскими представлениями.

Научное понимание марксистской концепции — это реализация его действительного, а не мифологизированного, теоретико-методологического арсенала и одновременно критическое переосмысление его в соответствии с историческим опытом и достижениями политологической мысли. Принципиально важно при этом учитывать, что марксистская концепция — продукт своего исторического времени, отражение определенного этапа политического. развития в Европе. Только те положения имеют сегодня научную ценность, которые подтверждены исторической практикой. Не более того.

Уместно здесь привести высказывание К. Каутского об отношении к идеям классиков марксизма. Результаты, которых достигли Маркс и Энгельс, не последнее слово науки. Общество переживает бесконечные изменения, возникают не только новые факты, но также и новые методы наблюдения. «В настоящее время некоторые положения Маркса и Энгельса неприемлемы, другие нуждаются в ограничениях»41. Сказанное еще в большей мере относится к воззрениям В. И. Ленина и его последователей, поскольку они были связаны со специфическими условиями и задачами общественно-политической практики в России.

Обращаясь к марксизму как методу анализа социальной реальности, надо также иметь в виду важность разграничения в марксизме теоретических взглядов и политической доктрины. Еще в начале века на этот вопрос обратил внимание Э. Бернштейн, подчеркнувший ошибочность сведения теории социализма к политической доктрине. Теория, отмечал он, объясняет идею социализма, характеризует его как некую идеальную модель будущего общества. Политическая доктрина — это интерпретация теоретической идеи с точки зрения цели политической борьбы социал-демократии и путей ее достижения. Научная теория всегда открыта для поиска новых взглядов, подходов и решений. Социально-политические доктрины всегда имеют вид законченных систем; они подчинены «диктату определенных целей и политических мотивов»42.

Думается, не будет ошибкой сказать, что для советской литературы многие годы было правилом именно то, против чего возражал известный немецкий социалист: отождествление марксизма как теории с революционной политической доктриной. С той именно доктриной, которая была положена в основу деятельности Коммунистической партии.

Такой подход к марксизму был заложен лидерами большевизма. Л. Троцкий в свое время писал, что метод Маркса служит «преимущественно, почти исключительно, для политических целей»43.

К чему привело безоговорочное сведение научно-теоретической стороны марксизма к его политическому аспекту, известно. Политизированный марксизм в конечном счете превратился в инструмент коммунистической апологетики.

Теперь о существе концепции политики, составляющей сердцевину марксистского анализа. Центральная идея марксизма — обоснование социально-экономической детерминации политической сферы жизни общества. Она конкретизирована в положениях о классовой природе государства, политической власти партий. В одной из своих ранних работ «К критике гегелевской философии права» Маркс подчеркивал зависимость государства от гражданского общества как феномена реальной социальной жизни людей. Политическое государство есть абстракция от гражданского общества — классов, сословий, форм организации семьи, материальных жизненных отношений. Политическая жизнь — абстракция от гражданской жизни44. Государство определялось Марксом как политическое бытие гражданского общества. Эти положения не потеряли своей научной значимости и могут рассматриваться в качестве элемента метода анализа политической реальности.

Как известно, доминирующей идеей марксизма является обоснование и раскрытие классово-экономической основы политической власти, ее институтов. Политическая власть, по Марксу, есть лишь порождение экономической власти; класс, которому принадлежит экономическая власть, неизбежно завоюет и политическую власть. В марксистских теоретических работах раскрывается прямая связь политического с противоречиями между материальными интересами классов и внутриклассовых групп. Причем на первый план ставятся общие интересы. Именно с ними сопрягается понятие политики. Политика есть не что иное, как отношение классов, связанное с интеграцией общих интересов, с их защитой и реализацией. По Марксу, политическое движение — это движение класса, стремящегося осуществить свои интересы в общей форме. Общеклассовые интересы суть интересы политические. Идея о классовом характере государства и в целом политики была отправной для В. И. Ленина и всех марксистских теоретиков. Политика «есть область отношений всех классов и слоев к государству и правительству, область взаимоотношений между всеми классами»45.

Таким образом, социально-классовый, классово-экономический подход в анализе политики — основополагающий для марксистского метода. Он не разделялся многими политическими мыслителями — современниками Маркса, не является общепризнанным в политологии и в настоящее время. Выше рассматривались некоторые альтернативные по своей философской основе концепции, «работающие» в современной политологии.

Рискуя попасть под огонь критики как доктринеров от марксизма, так и тех, кто последний полностью отвергает, я сделал бы акцент на возможности синтеза альтернативных концепций. В принципе возможно найти точки соприкосновения объективного марксистского подхода к определению политики и понимания политики западными теоретиками как только специфической формы человеческой субъективности. Ведь сфера политики — это сфера целенаправленной деятельности людей, что постоянно подчеркивают марксисты и политологи других школ. В политике всегда в конечном итоге реализуются какие-то замыслы, общие цели и стремления социальных групп, их лидеров.

Вполне реальной точкой соприкосновения марксистского анализа политики с другими концептуальными моделями служит положение об относительной самостоятельности политики, связанной с ее природой, как единства субъективного и объективного. Догматизация известного ленинского тезиса о политике как концентрированном выражении экономики препятствовала выявлению и использованию потенциальной методологической возможности данного положения. Достаточно сказать, что это принципиально важное теоретическое положение не было в советской литературе предметом специального изучения. А между тем признание того, что политика не спонтанно, самопроизвольно следует за экономикой, что в ней не воспроизводятся один к одному экономические, да и социальные противоречия, что, наконец, политика сама является частью социальной реальности, с полным основанием можно считать одним из главных элементов марксистской методологии анализа политической жизни. Таковой она представлена, в частности, в работе К. Маркса «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта». На примере политической ситуации во Франции в начале 50-х гг. прошлого столетия автор показал, что на политику влияет не одна экономика, а вся совокупность существующих объективных и субъективных условий и факторов, включая межклассовые и внутриклассовые противоречия, национальные отношения, социокультурные и даже социально-психологические явления. Формирование и утверждение такого специфического в политике феномена, как бонапартизм, было обусловлено не одними экономическими интересами, но также духовными факторами. «Династия Бонапарта, — писал К. Маркс, — является представительницей не просвещения крестьянина, а его суеверия, не его рассудка, а его предрассудка, не его будущего, а его прошлого»’16.

Обозревая политические процессы, происходящие сегодня в ряде районов России и других бывших советских республик, приходится констатировать схожесть ситуаций с той, которую описывал К. Маркс почти сто сорок лет тому назад. И здесь действие некоторых политических сил опирается не на политическое просвещение, а на националистические и шовинистические суеверия определенных слоев населения.

Идея относительной самостоятельности политики позволяет прояснить многие проблемы современного мирового политического процесса. Например, тот факт, что на одном и том же типе экономического базиса (например, капиталистического) существуют и развиваются разнообразные формы политического устройства общества. Или, — что у одинаковых по своей социальной базе политических партий может существенно различаться политическая стратегия и тем более тактика.

Это идея — ключ к обоснованию границ свободы государства по отношению к экономической системе, что составляет необходимое условие осуществления им своих функций.

Определение современного правового, демократического государства, в частности, в доктрине социал-демократов, увязано с признанием его относительной автономии в обществе. С точки зрения раскрытия сущности марксистской концепции, актуален вопрос о соотношении политики и насилия. Здесь не рассматривается практическая сторона, а имеется в виду лишь теоретико-методологический аспект.

Политическое насилие, согласно марксизму, — историческое явление, сопутствующее существованию государственной власти. Политическому насилию предшествует экономическое принуждение: эксплуатация одних групп людей другими. Всякое политическое насилие коренится в конечном итоге в экономических предпосылках.

Государство есть не что иное, как концентрированное и организованное насилие. До сих пор (подчеркнуто мною —Д-3.) «все формы общества нуждались для своего сохранения в насилии и даже отчасти были установлены путем насилия — это насилие в организованной форме называется государством»47, — писал Ф. Энгельс.

Роль политического насилия прогрессивна во многих исторических ситуациях: 1. Когда первоначально путем политического насилия создается единство крупных наций, которое становится могущественным фактором общественного производства. Классики марксизма отмечали прогрессивный характер насильственного поднятия «на первую ступень цивилизации некоторых отсталых народов другими, стоящими на более высокой ступени развития». Хотя при этом они явно ошибались, что такие народы, в частности, славянские (кроме русских), «не жизнеспособны и никогда не могут обрести какую-либо самостоятельность»48. 2. Насилие является, по Марксу, «повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым»49. Революционное насилие закономерно в силу того, что господствующие клас сы добровольно не уступают своей власти новым клас сам. В частности, пролетариат не может завоевать политическое господство без насильственной револю ции. Вместе с тем классики марксизма и В. И. Ленин считали, что когда нет реакционного насилия, против которого надо бороться, то не может быть и речи о каком-либо революционном насилии. Ф. Энгельс писал, что буржуазия требует от социалистов действовать в пределах законности. Но она будет стрелять первой... «стреляйте первыми, господа буржуа!»50.

Те, кто обвиняет классиков марксизма в пропаганде насилия, либо игнорируют исторический контекст тех или иных высказываний по данному вопросу, либо просто фальсифицируют эти высказывания.

Так, А. Ципко в подтверждение своего тезиса, что якобы для К. Маркса революционный террор — единственное орудие в руках пролетариата, приводит цитату из статьи «Победа контрреволюции в Вене»: «...существует лишь одно средство сократить, упростить и концентрировать кровожадную агонию старого общества и кровавые муки родов нового общества, только одно средство — революционный терроризм». Прочтя статью, убеждаешься, что А. Ципко допускает явную передержку. Он игнорирует смысл и контекст статьи, в которой К. Маркс решительно осуждает бесчинства, кровопролитие, устроенные контрреволюцией после победы ее в Вене. Воспроизведу заключительный абзац статьи, откуда извлечена цитата: «Безрезультатная резня после июньских и октябрьских дней, бесконечные жертвоприношения после февраля и марта, — уж один этот каннибализм контрреволюции убедит народы в том, что существует лишь одно средство сократить... кровожадную агонию старого общества... — революционный терроризм»"’1.

Каждому непредубежденному читателю ясно, что К. Маркс в данной статье рассматривает революционный терроризм не как универсальный метод борьбы против старого мира, а как единственное средство борьбы против «кровожадной агонии» старого общества, против контрреволюционного терроризма.

Характерно, что, скажем, К. Поппер, критически анализируя данную проблему (в концепции социальной революции), пишет лишь о «двусмысленном», «неопределенном» отношении марксизма к проблеме насилия52.

Конечно, поскольку в работах классиков марксизма первоисточником политического насилия рассматривается эксплуататорское буржуазное государство, то и борьба за его свержение признается основным вопросом революции. Отсюда приоритетность насильственных методов борьбы. Но лишь как неизбежной формы революционной борьбы пролетариата в условиях политического и экономического господства капитала, характерного для исторической эпохи, в котором они жили. Преувеличение роли насилия в борьбе против старого мира, переросшее в широкомасштабный террор (что связано со сталинщиной, маоизмом и т. д.), объясняется другими социально-историческими условиями революций, а не теоретическими принципами марксизма.

Если уж говорить о признании насилия как средства политики, так это было характерно для многих теоретиков и политиков XVIII-XX вв., прежде всего вождей Великой французской революции, а также западных политологов, включая М. Вебера. Последний, в частности, определял государство как «отношение господства людей над людьми, опирающееся на насилие как средство»53. Небезынтересно отметить, что к началу XX в. в России 70% партий и движений (из 244) допускали террор, насилие.

Критикам марксизма следовало бы иметь в виду и концепции ряда современных западных политологов.

Насилие рассматривается непременным инструментом политики. «Думать, что политическая власть может основываться исключительно на консенсусе — значит впадать в иллюзию». Насилие «в его разнообразный формах является неотъемлемой составной частью политических систем», — отмечает испанский политолог Л. С. Санистебан54.

Итак, марксистский метод анализа политики основывается на признании ее детерминированности классовыми социально-экономическими отношениями, противоречиями и конфликтами и вместе с тем — относительной самостоятельности политики. Этот постулат материалистической концепции не охватывает всего многообразия факторов, влияющих на политические процессы и структуры, и поэтому не может быть признан исчерпывающим в анализе. Однако он отражает глубинную сторону в общественно-политических связях и составляет суть субстанцио-налистской концепции политики. Последняя не только не исключает, а напротив, предполагает такое дополнение, как объяснение политики через взаимодействие различных связей и выявление сложного переплетения многочисленных нюансов влияния. Эта концепция в литературе названа «взаимовлияющей». Она реализуется в функциональном и системном типах анализа.

Подчеркивая значение материалистической концепции анализа политики, следует напомнить, что ее создатели не оставили науке единое, законченное целостное учение о политической жизни общества. В их взглядах, как уже говорилось, абсолютизировался классовый подход, содержались и некоторые другие положения, не подтвердившиеся исторической практикой. Главное же в том, что марксизм дает исходную теорию анализа глобального общественно-политического процесса. Это суждение французского философа Альтюссера едва ли вызовет возражение у тех, кто к политической теории марксизма подходит с научных позиций.