Политология

Социальный конфликт — социополитические разделы

Если мы посмотрим на процессы, преобразующие христианские общества, то ясно увидим, что причины настоящих политических конфликтов следует искать в двух необычайно значимых явлениях

XIXв.: национальной революции и промышленной революции. Указанные революции образуют оси самых важных социополити­ческих разделов. Понятие «социополитический раздел» обозначает разделы, существующие в рамках политического сообщества. Стефано Бартолини (Stefano Bartolini) и Петер Майр (Peter Mair) указывают на три уровня разделов: эмпирический, нормативный и организационный.

Первый уровень — эмпирический — показывает, какие со­циальные группы могут участвовать в политическом конфликте, поскольку общества Нового времени неоднородны, их отличает глу­бокая диверсификация не только с учетом разделения труда, но так­же и социальных ролей. Мы описываем эту реальность, используя социо-демографические категории (профессия, образование, пол, этническая принадлежность). Подобная группа становится предметом интереса политолога, если он способен выразить свои особые научные интересы. Помимо этого, ученый-политолог старается их применить в общественной сфере в отношении политических институтов.

Второй уровень — нормативный — относится к фундаментальным для данной группы нормам и ценностям, а также к их локали­зации в рамках политической системы. Указанная групповая иден­тичность может быть описана с помощью таких видов поведения, как политические позиции, убеждения или даже мировоззрение.

. Групповые интересы должны приобрести политические черты. Это происходит тогда, когда группа стремится проникнуть в центры власти или принятия политических решений. Разумеется, речь идет о том, чтобы интересы группы стали, прежде всего, общественной проблемой, а затем — элементом государственной политики. Очень показательным примером является прослеживание процесса, как ин­тересы крестьян заменяются аграрным вопросом, а затем становятся определенной сельскохозяйственной политикой. Можно также уви­деть, как крестьяне создают свою особую политическую программу, и в результате организуются в политическую партию аграрной на­правленности (в скандинавских странах, Исландии или Польше).

Третий уровень — организационный — описывает собственно образование организационной структуры. Группа начинает выра­жать свои интересы в форме политических принципов. В ходе этого процесса выделяется элита, которая занимается созданием согласо­ванной политической программы, а также приведением в действие механизма преобразования указанных принципов в политические требования. Рассмотрение политической системы, в том числе, способа функционирования политических институтов — это та за­дача, которая появляется в ходе создания политической организации (смотри обсуждение в работе: «Западноевропейские демократии.

Сравнительный анализ», под ред. А. Антошевского и Р. Хербута).

Поэтому проанализируем модель объяснения социополитических разделов, а также их последствий для партийных систем, предложен­ную Сеймуром М. Липсетом (Seymour М. Lipset) и Стейном Рокканом (Stein Rokkan), основанную на системном анализе выдающегося аме­риканского социолога Талкотта Парсонса (Talkott Parsons).

Липсет и Роккан приходят к выводу, что следует выделить два больших, по своей сути революционных процесса, которые определили развитие партийных систем в XIX в. Первый относится к глубокому изменению социальной структуры — это промышлен­ная революция. Второй, названный ими «национальной революци­ей», касается формирования современной нации, поддержанного национальным государством. «Два из указанных разделов — это порождения промышленной революции: конфликт между интере­сами земельных собственников и возникающим классом предпри- нимателей-промышленников, конфликт между собственниками и работодателями с одной стороны и арендаторами, сельскохо­зяйственными тружениками и рабочими — с другой». Два других раздела вытекают из национальной революции: «конфликт между центральной культурой, связанной с построением государства, и усиливающимся сопротивлением низов, различающихся в этни -

ческом, языковом или религиозном отношении», а также «конфликт между централизующим, стандартизирующим и мобилизующим национальным государством и исторически укоренившимися при­вилегиями церкви» (С. М. Липсет, С. Роккан. «Структурыраскола, партийные системы и предпочтения избирателя»: Введение в книге: «Партийные системы и предпочтения избирателя: кросс-нацио -

налъные перспективы»).

Характер и темп национальной революции оказали решающее воздействие на формирование типа партийной системы. В Цен­тральной и Южной Европе контрреформация укрепила позиции церкви. Следствием этого явилось разделение на противоположные движения — национально-радикальное и традиционно-католиче - ское. В протестантских странах обе элиты: светская и церковная объединились в защиту формирующей нацию центральной куль­туры. В оппозиции к данному объединению находились соперни­чающие движения в провинции. Помимо этого, страны Западной Европы оказались глубоко разделенными французской революцией, во время которой нападки на религию привели к возникновению партий, выступающих в защиту института церкви (в Германии, Нидерландах, Швейцарии, Австрии, Италии, Испании и — неявным образом — во Франции). Французские правые силы, как показывают классические исследования Сигфрида, имеют свои «избирательные бастионы» на тех территориях, где проявлялось решительное сопро­тивление централизации и эгалитаризации (территории, охваченные контрреволюцией, например, Вандея).

Конфликты, связанные с промышленной революцией, при­вели к союзу земледельцев с собственниками из промышленного сектора. «Чем большей была концентрация экономической мощи и общественного престижа, тем легче было контролировать голоса, подаваемые в сельских районах, и тем большей была политическая польза от союза с собственниками земли. Не случайно, что такие консервативные лидеры, как Бисмарк или Дизраэли руководили про - . цессом расширения права голоса: они рассчитывали на лояльность и послушание зависимых арендаторов и сельскохозяйственных ра­бочих». Однако там, где культурные барьеры были слишком велики и доминировали семейные хозяйства, на волне аграрных протестов возникали крестьянские партии. Так было в скандинавских странах, а также в Финляндии и Исландии. Крестьянская партия нашла своих сторонников в протестантских кантонах Швейцарии.

Конфликты на рынке труда приводили к унификации. Наи­более сплоченные рабочие движения появились в протестантских странах, где достаточно мягко проходил процесс построения госу­дарства (в Великобритании, Швеции, Дании). Католические страны со сложной историей построения государства образовали глубоко расколотые рабочие движения. Следует помнить, что от внешних влияний защищались как католические рабочие организации, так и социал-демократические. Этот раздел дополнительно углубила большевистская революция 1917 г.

Таковы, в максимальном сокращении, положения Липсета и Роккана, которые сочетают лучшие черты политической соци­ологии и истории. Это лишь один из примеров того, как можно представить сложные связи между социальной структурой и по­литической сферой. Указанный способ наглядного представления был некоторым образом продемонстрирован «отцами» политической социологии: Карлом Марксом в великолепном анализе Франции в период государственного переворота — а именно, «18 брюмера Луи Бонапарта» или в столь же прекрасной работе Алексиса де Токвилля «О демократии в Америке».

Итак, возникает государство, целью которого является не только создание центральной культуры, но и контроль культуры. Этниче­ская память помогает прийти к однородности, созданию единой языковой традиции. Эта унификация происходит одновременно в сфере художественной, технической и исторической (например, упорядочение языка, появление государственного флага, герба и гимна; авторитет государства должны упрочить государственные праздники). Возникает консолидированное государство, владеющее еще недавно разобщенными территориями и претендующее на право навязывать гражданам единообразные системы — фискальную, де­нежную, законодательную, судебную, военную и культурную.

Граждан и государство соединила сеть взаимных обязательств, возникновение которых растянуто в истории (тяготы обязанностей, с одной стороны, но также и право на юридическую защиту и право голоса— с другой). Добившись более широкого участия в политике государства, группы интересов могли требовать услуг и опеки в форме

создания экономической инфраструктуры, судов, просвещения, соци­альной политики и прочих культурных благ. Таким образом, создается новый тип гражданина: это уже не только член правящего класса, но также и гражданин среди других похожих друг на друга граждан. Гражданство начинает обозначать совокупность прав и обязанностей, связанных с государственной принадлежностью, касающейся урож­денных или натурализованных жителей данной территории.

В политическом сознании проявляются массовые притяза­ния, которые принимают характер коллективной конфронтации, угрожающей интересам других людей, причем, подобный процесс исходит снизу, от бедных и бесправных слоев общества. Указанные притязания являются, в высшей степени, политическими, поскольку рождаются они в результате ясно осознанных интересов и в рамках хорошо организованных сообществ. Люди обладают четким ощуще­нием своей общественной или культурной идентичности, связывая ее с необходимыми для жизни правами и привилегиями. Идентичность особенно явно проявляется тогда, когда возникает общий враг или со­перник. Как утверждает Ален Турен (Alan Tourain), в данном типе общества имеется одна, центральная пара общественных движений, которые находятся в конфликте друг с другом. «Нет разногласий относительно того, что общественные движения можно считать особым типом социального конфликта. Коллективная паника, недовольство, течения в области общественного мнения, культурные инновации не являются конфликтами, даже если они подчеркивают ответ на определенное явление. Понятие конфликта предполагает четкое определение как оппонентов, так и предмета борьбы или пере­говоров, над которым обе стороны стремятся получить контроль».

Турен представляет шесть основных типов общественного конфликта, а также два дополнительных, имеющих определенное историческое обоснование.

(1)Соперничающая реализация коллективных интере­сов — выражение связи между расходами и выгодами субъектов, действующих в данной организации.

Реконструкция идентичности — общественной, культур­ной или политической — оппонента определяют скорее как при­шлого, чужака, чем как представителя высшего класса, элиты власти или главенствующей инстанции; например, мессианитское движение в Бразилии в ходе борьбы за уничтожение рабства выражало, прежде всего, сопротивление сельского населения торговым и городским группам интереса.

(2)Конфликт, понимаемый как политическая сила, нацелен­ная на изменение правил игры; например, тесная связь забастовок с ростом или падением влияния профсоюзов.

(3)Защита статуса или привилегий как негативный ответ на политическое давление; например, внутренняя политика в Европе или Южной Америке, когда именно группы интереса включаются в структуры государства и в их рамках борются за свои права, под­черкивая собственное значение для данного народа.

(4)Общественный контроль основных Эталонов культу­ры — или способы нормативного регулирования отношений с окру­жением. Три вида культурных эталонов: наука, производство, мораль зависят от способности данного общества развиваться и самооргани - зовываться; их навязывают, например, либо элиты, либо массы.

(5)Создание нового порядка — наиболее экстремальной фор­мой такого действия является революция.

(6)Национальные конфликты — субъектами, которые могут обеспечить непрерывность традиций и сохранить идентичность, являются народ и государство.

(7)И, наконец, последний конфликт, который Турен весьма неудачно называет неокоммунитаршмом — создающий движения, которые отбрасывают естественное историческое развитие в направ­лении демократии; например, исламские фундаменталисты или такое доморощенное движение, как, например, «Общество Джона Берча» в США в пятидесятые годы. Бенджамин Барбер (Benjamin Barber) называет политические феномены, вытекающие из этого конфликта, силами джихада.

Общественный конфликт, ставкой которого является обще­ственный контроль основных эталонов культуры (то есть норматив­ное регулирование наших связей с окружением), Барбер называет общественным движением. В общественном конфликте выступают три первичных компонента: определение идентичности фигуранта политических действий, обозначение оппонента, а также ставка, то есть культурное доминирование, которое определяет область конфликта, что составляет центральный конфликт в обществе.

Например, в индустриальном обществе идет борьба за контроль над промышленностью между правящим классом и трудящимися.

Общественный конфликт Нового времени зародился в резуль­тате социально-экономических разделов, лишь позже он был пере­несен на политическую арену, где предстал в многообразных видах в зависимости от типа культуры, обстоятельств или исторической ситуации. Он был связан с ростом притязаний, касающихся прав (например, равенства общественных обязанностей) в результате развития гражданственности. В демократии он был «укрощен» институтами, через которые нашел свое упорядоченное выражение. Политические партии, выборы и парламенты позволяют разрешить конфликт без революции. Раймон Арон подчеркивает, что демокра­тия означает «принятие конфликтов не для того, чтобы их разрешить, но чтобы предотвратить их перерастание в гражданскую войну». Капитал и труд создали организованные формы сотрудничества.

Одним из первых, кто занялся «институционализацией классо­вого конфликта» был Теодор Гайгер, который в работе «Классовое общество в плавильном котле» (Theodor Geiger, 1949 г.) утверждал, что те стороны, которые институционализировались, то есть, придали правила игры взаимно антагонистическим отношениям, в результате пришли к поразительному взаимопониманию. Они не только уладили конфликт, но прямо создали картель для защиты общих интересов. Правда, они разошлись во мнении относительно раздела прибыли, но в одном согласились: что именно им принадлежат политические выгоды. Подлинными жертвами оказались все те, кто не принадле­жит к картелю: «Бедность возрастает пропорционально расстоянию до тех, кто занят производством товаров». Также важен и другой вы­вод: новые конфликты все менее занимаютумы представителей целых общественных слоев, чем условия, касающиеся жизни всех».

Последнее утверждение касается положения о том, что демо­кратизация классовой борьбы приводит к корпоративизму. Картель, состоящий из организаций (политических партий, профсоюзов и различных объединений) разработал для себя полностью новую процедуру удовлетворения собственных интересов в русле поли­тической практики. «В результате возникает большой конгломерат, состоящий из политических партий, экономических объединений, широкого спектра групп интереса (в том числе представляющих «обычных потребителей»), а также институтов, понявших слабости своего состояния вне картеля. Граждане уже не понимают: кто, что, когда и как выигрывает» (Р. Дарендорф «Современный обществен­ный конфликт. Эссе о политике свободы).