Формирование политической культуры

Это приводит нас к последнему вопросу, каким является формирование политической культуры. В привилегированном положении находится Великобритания и — в значительной степени — скандинавские страны, где принцип непрерывности традиции считается неотъемлемой ценностью политических институтов. Лучше всего это было видно в период «землетрясения» в британской партийной системе. В 1924 г., когда впервые к власти приходит лейбористская партия. Джеймс Болдуин, одновременно лидер консервативной партии и премьер, безоговорочно принял возможность создания первого лейбористского правительства. Он счел приход к власти новой партии подтверждением прочности политической системы. Во Франции политическая культура в значительной степени является результатом революции 1789 г. Разрыв непрерывности традиции сыграл решающую роль для типа политической культуры, где политическое насилие становится одним из конституирующих элементов. Это отчетливо прослеживается в течение XIX в., когда дело доходит до очень острых столкновений между сторонниками республики и монархистами, что выразилось, в конечном итоге, в очередных политических революциях.

Очевидно, что для африканских стран доминирующим фактором была и остается колонизация. Поэтому, если мы посмотрим на африканские государства, получившие независимость, то увидим культурные образцы на территории бывших британских колоний (например, в Нигерии), отличные от французских (стран Магриба). В африканских государствах стала популярной идеология, которая облегчает организацию народа из «центра». Речь идет о доктринах государственных идеологий, формирующих культуру подчинения. Это один из возможных ответов на вопрос, каким образом создаются границы колоний.

Важным фактором различения политической культуры является географическое положение. Например, в Соединенных Штатах. постоянным его компонентом является мотив локальности и провинциальности, выражающийся в изоляционистских позициях, а с другой стороны, в участии в создании политических институтов. Этнический состав (как это имеет место в Южноафриканской Республике) может постоянно определять не только политические позиции, но также и образцы политического поведения. Немаловажное значение имеет общественно-экономический контекст. Очевидно, что урбанизированное и индустриализованное общество, имеющее сложную социальную структуру, будет естественным образом делать выбор в пользу гражданской культуры.

В конце рассуждений следует сослаться на большую роль политических символов и мифов в формировании политической культуры. Так было в случае Древнего Рима. Миф об «основании» республики имел невиданное значение для образования американской государственности. Ни один из народов не может обойтись без символов, которые со временем становятся государственными символами. Они дают точку отсчета и одновременно создают мир ценностей, апеллируя к сакральной сфере. Без них не может появиться коллективное самосознание. Трудно себе представить польское национальное сознание без битвы под Грюнвальдом как символа борьбы с немецкой стихией. Массовое сознание является фактором, интегрирующим данное сообщество, придавая ей черты солидарности и братства.

Попробуем задуматься над вопросом, который английский политический социолог Джон Скотт (John Scott) называет «другим течением» размышлений о власти. Насколько первое, основное, течение занимается сохранением и отправлением власти, настолько второе описывает потенциальную способность влиять на решения других. Это противоречие адекватно иллюстрируют термины с французского — pouvoir (власть) и puissance (возможность) (Дж. Скотт «Власть»), Второе течение исследований началось с размышлений Грамши о действительной природе «второго государя», то есть, о гегемонии определенного общественного класса. Основной тезис состоит в том, что господствующая элита в состоянии управлять поведением других групп согласно ожиданиям правящего класса, не прибегая к политическому насилию. Поэтому власть находится в рамках определенной общественной структуры, а не принадлежит суверенным политическим организациям (таким, как государство). Она является коллективной собственностью группы, обеспечивающей себе господство в рамках данной социальной структуры. Господствующий класс обеспечивает согласие и общественные договоренности, при помощи различных институтов социализации индивидуумов: школ, рабочих коллективов, церкви.

В свою очередь, Ханна Арендт и Толкотт Парсонс рассматривают власть как результат созданных в рамках данного сообщества и разделяемых ее членами ценностей. Люди договариваются друг с другом посредством речевых актов (lexis), а общепризнанные символы позволяют координировать их действия. Власть появляется, некоторым образом, в результате возникновения, вызванных этими символами, уз солидарности, которые дают основание для общего действия (X. Арендт «Человеческоеусловие». Парсонс же считает, что власть укореняется в разделяемых множеством микросообществ ценностях, которые определяют цели и задачи в рамках данной социальной структуры. Признанные и принятые ценности определяют также положение лидера, давая ему право отдавать приказы и формировать определенную политику, согласующуюся с ценностями, разделяемыми данным сообществом. К этим характерным чертам власти, пронизывающим общественную структуру, Парсонс приравнивает и роль денег. Каждый индивидуум обладает этим потенциалом, в той или иной степени, используя его в своей публичной активности. Эта концепция напоминает в общих чертах обсуждаемую ниже модель общественной стратификации — социальных различий — представленную выдающимся французским социологом Пьером Бурдье (Pierre Bourdieu). Значительную роль в политической активности, по Бурдье, играет «символический капитал», который имеют в своем распоряжении некоторые люди (например, спортсмены) и который можно превратить, например, в политический капитал. В свою очередь, Стенли Б. Барнс (Stanley В. Barnes) считает, что основой общественного порядка являются разделяемое членами данного общества понимание механизмов его функционирования и компонентов национального характера. Власть - относится к символическому порядку, основанному на значениях, определенных состоянием знаний. Она является способностью к действию, основанной на общественном разделении знаний (С. Б. Барнс «Природа власти»).

Наконец, вспомним рассуждения Вебера о влиянии «придания себе значения» на процесс установления своей общественной позиции. Лица или группы, которые наиболее эффективно используют принятые в данном обществе символы или способные их создавать, занимают господствующее положение. Роль символов в политической борьбе указывает не только на огромное значение общественного сознания и институтов социализации, но и на большую роль символического насилия в процессе отправления власти. В процессе создания коллективных символов рождается феномен авторитета. В нем можно видеть источник легитимации. Политическая система признается правомочной и, более того, принятой в качестве надлежащей и основанной на правильных принципах. Понятая таким образом легитимация вытекает из процесса усваивания определенных культурных ценностей, признанных значимыми. А те, кто, как стражи, осуществляет «надзор» за ними признаются лидерами. Подобный объем легитимации можно еще провести через определенные процедуры: выборов, назначения на публичную должность, доступа к средствам массовой информации во время публичных дискуссий. Авторитет, некоторым образом, проявляется в этом процессе формирования символов, кроме того, он укрепляется социальными нормами. Авторитет дает власть в реальном смысле, поскольку «один, двое или многие, открыто или неосознанно, позволяют предпринимать от их имени определенные решения, касающиеся уровня действий политика» (Ч. Е. Линдблом/С. Е. ПпсШот/«Политика и рынки: мировые политико-экономические системы»).