История государства

Государство прошлого, которое просуществовало примерно до ХУПВ. — назовем его для отличия от государства современного —«традиционным государством», имело полностью иной характер. Оно отличалось от государства Нового времени многими внутренними чертами и внешними связями с другими государствами. То, что их, прежде всего, отличает, так это диапазон политической власти правящего класса. Весьма кратко можно описать эту власть как фрагментированную, поскольку это была власть очень избирательная, которая сводилась к угрозе вооруженного возмездия или к нерегулярно собираемым налогам. Государственные решения имели случайный характер (особенно в период военной мобилизации). Политический аппарат власти наверняка не управлял в том смысле, к которому мы привыкли. Речь шла скорее о контроле связей в рамках доминирующих классов, а также в основных городских центрах. Сфера административного контроля подданных была ограниченной, на самом деле, она сводилась к взысканию налогов. А сами налоги были дифференцированы — например, в Италии (то есть, в самом центре Римской империи) низкие и средние, а в остальных частях империи — высокие, вплоть до предела финансовых возможностей жителей.

Поэтому историки говорят о господстве опосредованным образом, поскольку само государство не имело ни средств, ни возможностей, чтобы непосредственно администрировать в регионе, который находится в пределах его доминирования. Ничего удивительного, что вооруженная сила или скорее, угроза ее применения, является основой власти. Однако, с другой стороны, в больших традиционных государствах практически было возведено в закон то, что большая часть потенциальной или действительной военной силы находится вне контроля «политического центра». Состояние безопасности подданных не находится в компетенции ^евШ) центрального аппарата государства.

Она является предметом заботы местного господина или барона, ему надлежит бороться с бандами разбойников, воинственными племенами, пиратами. Работы Жака Ле Гоффа (Jacques Le Hoff) о сельских регионах Франции в период, предшествующий Новому времени, показывают хронические проявления насилия и столкновений различного вида. Центральная власть не вмешивалась до тех пор, пока собирались налоги, а усобицы не создавали угрозы государственному порядку.

В эпоху, предшествующую Новому времени, существуют различные типы традиционных государств, для которых главным решающим фактором является война и захват территории. Первоначальной целью этого является ограбление, а затем, после овладения, обложение налогами. Несмотря на то, что любая классификация испытывает трудности с упорядочиванием исторического материала, все же стоит выполнить указанный упорядочивающий прием, полностью осознавая его недостатки. Воспользуемся классификацией, разработанной Семюелом Н. Айзенштаттом (Samuel N. Eisenstadt). Он различает в «Политических системах империй» несколько типов политических систем традиционных государств. Это: город-государство, феодальное государство, патримониальная (патриархальная) держава, захватническая держава и держава централизованной бюрократии. Последние, в особенности, находятся в поле интересов Айзенштатта: от древнего Египта и Вавилона, через Китай и арабские халифаты вплоть до европейских государств эпохи абсолютизма.

Автономия политической сферы, определенной правящей группы является чертой, выделяющей государства централизованной бюрократии, а «организованные органы администрации» становятся отдельными органами политической борьбы. Это развитие бюрократии определяется с помощью новой системы привлечения к управлению, основанной на критериях способности, достижений, политической лояльности по отношению к властителю. Наряду с процессом централизации и специализации задач образуется иерархическая структура авторитета. Профессиональный бюрократический аппарат означает, что государственные сановники становятся оплачиваемым персоналом, и в силу этого, зависят непосредственно от властителя.

В то же время, патримониальные и феодальные системы характеризуются отсутствием территориальной централизации, существованием нескольких параллельных иерархий: общественной, экономической и политической, относительно слабо выраженной сферой политической жизни. То, что, в свою очередь, отличает современные политические системы от традиционных государств централизованной бюрократии, заключается в шести фундаментальных различиях:

(1)большая дифференцированность в области политической активности, функций, которые выполняет правительство, а также интенсификация разделения власти между различными институтами власти;

(2)распределение политических прав — осуществленное с помощью избирательных систем, а в результате — большой диапазон политической деятельности в обществе;

(3)потенциально активное участие различных групп в определении политических целей;

(4)значительное развитие специфических политических и административных организаций, в особенности, партийно-по - литических организаций;

(5)ослабление традиционных паттернов легитимации правящих групп и растущая институционализация формальной ответственности правящих в отношении тех, кто обладает политическими правами и их представителей;

(6)формы институционализации конкурентной борьбы за власть и обретение властвующего положения.

В традиционных государствах объем власти, осуществляемой элитами, несравненно меньше, чем в государствах Нового времени. Даже в столь высоко централизованных бюрократических империях, как Китай или Египет, правящий класс осуществлял контроль в несравненно меньшем объеме, чем в настоящее время, где государство регулирует повседневную жизнь граждан. К исключениям принадлежат те государства, которые располагали эффективной системой регистрации благ и людей.

Нельзя более наглядно представить разницу между государством Нового времени и традиционным государством, чем в отношении проблемы территории. Национальные государства Нового времени имеют четко очерченные границы, тогда как территория традиционного государства определяется пограничными областями (порубе - жьями), что указывает на низкий уровень интеграции политической системы. Способность государства в области администрирования с помощью своих полномочий относится к ясно очерченным границам собственной территории. Отец современной политической географии и геополитики Фридрих Ратцель (Friedrich Ratzel) указал в XIX в., что границы являются выражением и мерой мощи государства (Ф. Ратцель «Политическая география»). Именно этого недоставало традиционным государствам, область господства которых была довольно нестабильной: пограничные области — это земли, которые были периферийными землями государства (они не обязательно граничили с другим государством), где политическая власть центра была распыленной и слабой. Указанное распыление власти являлось также результатом состояния техники и трудностей с коммуникацией, поскольку существовали такие естественные преграды, как реки, болота, горы или пустыни. Крупные государства в Европе восемнадцатого века слабо контролировали свои временные, а часто и спорные, границы. Они не вникали в то, что происходит на порубежье: миграция людей в поисках работы, купцов. Обращение товаров и денег происходило без видимого контроля государства, хотя оно и наталкивалось на преграды в виде таможенных барьеров или разбойников.

Общества, организующиеся таким способом, были регионально дифференцированы. Эта дифференциация относилась к различию языка, обычаев, одежды, политических институтов. Нивелирующие тенденции обозначились вместе с возникновением национального государства: государство начало навязывать один официальный язык, традиционное разделение уступило место геометрическому административному делению. Исчезало исторически определенное деление на провинции или земли. Наиболее показательный перелом произошел в результате французской революции, где процесс централизации власти, среди прочего, означал ликвидацию исторической дифференциации в виде провинций в пользу административного деления. Франция вышла из революции как страна с организованной территориальной администрацией в виде департаментов, являющихся продолжением центральной власти Парижа.

Граница государства является ясно географически проведенной линией, разделяющей, но также и соединяющей два государства. Граница есть также демаркационная линия, подчеркивающая, некоторым образом, суверенность данного государства. Это означает, что страны взаимно уважают принцип господства в пределах данной территории. Этот процесс Чарлз Тилли назвал «отграничиванием». Государства разрешают приток капиталов, рабочей силы, товаров, технологий и денег в пределы своей территории.

Наиболее существенные изменения начали проявляться в течение ста лет после 1750 г. Разумеется, с исключениями — в некоторых регионах Европы они проявились раньше, в других —только в XIX в. Становление национальных армий серьезно повлияло на расширение сферы политической власти. Ведение войны стало прерогативой государства. Под влиянием военного опыта Швеции в XVII в., с применением национальных армий постепенно исчезали наемные войска. Началась вербовка солдат почти исключительно среди собственных граждан и содержание их на подати, налагаемые на тех же граждан. Переломным моментом явился призыв всех мужчин в возрасте от 18 до 25 лет в армию властями революционной Франции, поскольку в 1793 г. Франция была в смертельной опасности, подвергшись угрозе со стороны абсолютных монархий Европы.

Государства начали обозначать, по согласованию с соседями, нерушимые границы. Развитие картографии позволили делать это с большой точностью. Строились заставы, выдавались визы и паспорта. Движение товаров и людей подвергалось скрупулезному контролю. Наступал период внутреннего и внешнего контроля, символическим выражением чего было разделение компетенций армии и полиции. Армия занималась борьбой с внешним врагом, полиция — с внутренним врагом, следя и обеспечивая порядок среди гражданского населения. Гражданская администрация контролировала оба формирования вооруженного характера.

Изменялась форма осуществления власти — от опосредованной до непосредственной — с помощью разросшегося аппарата государственной администрации. Области хозяйственной жизни (налоги, бюджет, формы собственности), общественной жизни (право и суды, разведывательные службы) и культурной жизни (языковая унификация, государственная система просвещения) были охвачены контролем государства Нового времени.

Начался третий этап, который Тилли назвал временем установления обязанностей граждан по отношению к государству. Граждане — взамен за ряд обязательств по отношению к государству (хотя бы ценой отказа свободно распоряжаться своим имуществом или своей личностью) — получили правовую защиту и право голоса (Ч. Тилли. Революции 1492-1992). Принцип neminem captivabimus (нельзя брать под стражу — лат.) в Речи Посполитой запрещал арестовывать шляхтича без приговора суда, аналогично и принцип habeas corpus (неприкосновенности личности) от 1679 г. в Англии был гарантией гражданских свобод, защищающей от произвольных решений полиции и исполнительной власти. Каждый арестованный англичанин мог обратиться к судье, который отдавал приказ привести арестованного в суд до истечения двадцати дней. Насколько далеко эти права стали элементом общественной жизни, пусть свидетельствует тот факт, что так называемые write of assistance, позволяющие обыскивать жилище и отбирать имущество американского колониста, стали одним из поводов к американской революции.

Вместе с ростом обязанностей по отношению к государству формировалась и политическая культура гражданского общества. Гражданство начало означать комплекс прав и обязанностей, связанных с государственной принадлежностью и касающееся растущего числа жителей на данной территории. Переломным моментом явилась «Декларация независимости» 1776 г., которая провозглашала неотъемлемое право на «жизнь, свободу и стремление к счастью» или «Декларация прав человека и гражданина» 1791 г. — возвышенное творение французской революции. Права человека — оригинальный элемент наследия атлантической цивилизации — становились частью политического дискурса.

Прежде, чем это свершилось, государства-народы должны были пройти через этап создания абсолютистского государства. Одним из проявлений этого процесса явился растущий контроль аффектов и поведения предшествующей элиты, что было названо Норбертом Элиасом (Norbert Elias) «социогенезом». По мере того, как исчерпывались военные и политические функции аристократии и дворянства, все больший контроль над ними получал удельный властитель, включая их в круг придворных ролей и функций. Правила жизни двора и статус придворного определял абсолютный властитель. Король Людовик XIV находился в центре этого микрокосма, симметричный порядок которого отражали сады Версаля, в так называемом, французском стиле. В его распоряжении имелись два наиболее мощных инструмента господства: большой, разросшийся чиновнический аппарат и много

тысячная постоянная армия. Французский монарх Людовик XVI располагал постоянной армией в 180 GDQ прусский король—195 ОХ), австрийский император — 240 OOD человек. Для сравнения — французский повелитель Карл vin за триста лет до этого имел «под ружьем» 12 OOD человек. «Распространение Власти, означающее все больший контроль активности народа, несет ответственность за распространение войны» (Б. де Жувенель/В. de Jouvenel/«0 власти»).

Родилась также дипломатия Нового времени, которая стала с тех пор элементом государственного аппарата. Посылаемые властителем, опытные в искусстве переговоров и сбора информации, дипломаты становились жителями той страны, в которую их послали. Французские государственные секретариаты действовали на основании регулярных донесений, рапортов и меморандумов, имея на содержании большую сеть информаторов. Граф дАво (dAvaux) установил в рамках дипломатических инструкций определенный стандарт, умноженный другими дипломатическими службами. Как справедливо заметил в середине х V i и в. лорд Честерфилд (Chesterfield): «Имеется один вид политического знания, которое можно получить только в результате изучения и бесед: актуальное состояние каждой силы в Европе в отнесении трех важных вопросов — мощи, бюджета и торговли».

Процесс развития государства, увеличения его функций связывается с изменением образа правления, но также и с изменением способа формулирования желаний политической власти — в этом случае символически персонифицированной в атрибутах власти абсолютного монарха. Изменение определяется принципом суверенитета.