Ценностные ориентиры и приоритеты в трансформирующемся мире

Цивилизационные ареалы современного мироустройства

Последние два десятилетия знаменуются открывшейся перед специалистами - обществоведами возможностью непосредственно наблюдать за тем, как рушатся одни барьеры между обществами и воздвигаются другие, меняются границы государств, сфер влияния мировых и региональных центров, контуры самих обществ. Существуют разные уровни наблюдения за тектоническими политическими сдвигами в различных по разме­рам обществах (общностях), находящихся в перекрещивающихся орбитах цивилизаций — местный, государственный, региональный, цивилизационный, полюсный уровни. Самые крупные общности являются отдельными субъектами мирового социума (т. е. не входят в состав другой, более крупной общности), и их место просматривается на двух уровнях — по­люсной и цивилизационной схем мироустройства. Совмещение уровней дает стереоскопи­ческую картину мироустройства, показывает направление и динамику развития и измене­ний в соотношении современных мировых цивилизаций.

Свое законное и оригинальное место в этой стереоскопической картине самых круп­ных общностей в мироустройстве занимает Россия. С одной стороны, она является одним из крупнейших мировых акторов[23], определяющих свое место в мире без делегирования пол­номочий на это какому бы то ни было внешнему полюсу. Россия (СССР) хотя и перестала в 1991 г. быть полюсом в биполярном мире, но не может не оставаться полюсом как таковым и вносит свой вклад в формирование многополюсной конструкции мироустройства[24]. С дру­гой стороны, Россия цивилизационно позиционирует себя в тесной, иногда — неразрывной

— связи со всеми европейскими, в том числе западноевропейскими, обществами, находящи­мися в орбите внешнего по отношению к России полюса.

Начало переменам в полюсном мироустройстве было положено окончанием на рубе­же 80-х и 90-х годов ХХ века биполярного противостояния, «холодной войны», связанным с развалом советского блока, а затем распадом СССР. Тогда же образовалась временная ниша единоличного глобального лидерства, спонтанно занятая единственной оставшей­ся мировой сверхдержавой — Соединенными Штатами Америки. Однако однополярный мир на правовом и институциональном уровне так и не утвердился; более того, благода­ря подспудному развитию и росту потенциала общностей (цивилизаций) русского, даль­невосточного, западного (вне США), исламского и индийского миров начал стремительно восстанавливаться нарушенный в мире баланс сил. В качестве глубоко вклинившегося в эти миры уникального стыка проявился буддийский мир Внутренней Азии с центром в единственном суверенном государстве региона — Монголии. Практически, такими уни­кальными стыками между всеми остальными субъектами, межкультурными узлами яв­ляются все цивилизации современности. Этот признак — важный общий критерий для их корректного сопоставления.

Америке на какое-то время удалось «заглушить» любое сколько-нибудь организо­ванное сопротивление ее гегемонии в военной, экономической и политической сферах и тем самым «приглушить» рост других полюсов влияния и, соответственно, полное рас­крытие стоящих за ними крупных общностей — мировых цивилизаций. Однако, сейчас пробуждение политической активности современных цивилизаций мира, особенно рус­ской и дальневосточной, уже в разгаре. Вместе с тем, первенство США, остающееся по - прежнему беспрецедентным, нуждается в отдельном рассмотрении, тем более, что оно отягощается обстоятельствами, «ведущими к все более сложному кризису

американской сверхдержавы»[25].

Важнейшим интеллектуальным проявлением этого кризиса является, наряду с самим фактом его признания ведущими американскими учеными-обществоведами, соответству­ющий рост их интереса к изучению столкновения ценностей США с другими цивилизаци­онными ценностями[26], проблем поисков «врагов либерально-демократических ценностей», «вызовов американской национальной идентичности», или иными словами, полюсной со­ставляющей конструкции формирующегося нового мироустройства.

Поскольку глобальное лидерство Америки возникло спонтанно, не закреплено право­выми нормами и действенными международными институтами, теоретически существует несколько вариантов формирования будущего миропорядка — в рамках разновидностей однополярной, биполярной и многополярной конструкций. Вокруг этих возможных кон­струкций в настоящее время сложилось определенное дискуссионное поле.

Единственной альтернативой полюсным конструкциям современного мироустройства теоретически может выступать только признание за человеческим обществом свойств еди­ного организма[27]. Идею такого признания выдвигали мыслители прошлых эпох, и в кон­центрированном виде, как религиозную истину, ее сформулировал в позапрошлом веке великий русский философ и богослов Владимир Соловьев: «Раз мы признаем существен­ное и реальное единство человеческого рода — а признать его приходится, ибо это есть ре­лигиозная истина, оправданная рациональной философией и подтвержденная точной наукой, — раз мы признаем это субстанциональное единство, мы должны рассматривать человечество в его целом, как великое собирательное существо или социальный организм, живые члены которого представляют различные нации. С этой точки зрения очевидно, что ни один народ не может жить в себе, чрез себя и для себя, но жизнь каждого наро­да представляет лишь определенное участие в общей жизни человечества. Органическая функция, которая возложена на ту или другую нацию в этой вселенской жизни, — вот ее истинная национальная идея, предвечно установленная в плане Бога»[28].

С констатацией превращения человеческого общества в подобие еди-ного человеческо­го организма, как свершившегося факта, имеющего уже не сугубо религиозное, а непосред­ственное практическое значение, выступил более полувека назад крупнейший специалист в области математической логики английский философ и математик Бертран Рассел. Вы­деленный им альтернативный полюсному подходу критерий сравнительного анализа ча­стей человеческого общества формулируется следующим образом: «В целом человеческое общество приобретает черты единого человеческого организма, и если мы будем существо­вать и дальше, то должны обрести чувства, обращенные к повышению благополучия всех, при этом стремление к индивидуальному благополучию должно быть направлено на весь организм, а не ту или иную отдельную его часть»[29].

В основе такой проникнутой гуманизмом аналогии лежит отрицание какой-либо гра­дации максимально больших «частей» сравниваемых «организмов» по иерархии, поляр­ности и степени жизненной и функциональной значимости. Математически понимаемые максимально большие части организма — это не просто отдельные части тела, а «доли» всего организма, связанные общими органами и системами, функционирующие во взаи­мосвязи друг с другом (в глобальном «организме человеческого общества» — современные цивилизации).

Вместе с тем, идея «организма человеческого общества» изначально связана с целью подчинить разнонаправленные и, тем самым, хаотические действия политических струк­тур всех стран координирующей роли центра.

У Соловьева место такого центра занимает Иисус Христос, дейст-вующий через Все­ленскую церковь: «Смысл существования наций не лежит в них самих, но в человечестве. Но где же оно, это человечество? Не является ли оно лишь абстрактным существом, лишен­ным всякого реального бытия? С таким же правом можно было бы сказать, что рука и нога реально существуют, а человек в его целом есть лишь абстрактное существо. Впрочем, зоо­логам известны животные (принадлежащие по большей части к низшему классу actinozoa: медузы, полипы и т. д.), представляющие в сущности лишь весьма дифференцированные и живущие обособленной жизнью органы, так что животное в его целом существует лишь в идее. Таков был и образ существования человеческого рода до христианства, когда в дей­ствительности существовали лишь disjecta membra [30] вселенского человека — племена и на­ции, разделенные или частично связанные внешней силой, когда истинное существенное единство человечества было лишь обетованием, пророческой идеей. Но эта идея стала пло­тью, когда абсолютный центр всех существ (выделено нами. - А. Ж.) открылся во Христе. С тех пор великое человеческое единство, вселенское тело Богочеловека, реально суще­ствует на земле. Оно несовершенно, но оно существует; оно несовершенно, но оно движется к совершенству, оно растет и расширяется вовне и развивается внутренне. Человечество уже не абстрактное существо, его субстанциальная форма реализуется в христианском мире, во Вселенской Церкви»[31].

В Манифесте Рассела-Эйнштейна «субстанциальная форма» человечества реализует­ся в форме своеобразного всемирного правительства — на путях «мер по ограничению на­ционального суверенитета, которые будут ненавистны чувству национальной гордости»[32]. К этой фразе в Манифесте в качестве сноски приводится следующее замечание: «При этом профессор Жолио-Кюри хотел бы добавить следующие слова: «Как средства разрешения споров между государствами»[33].

В условиях современных политических реалий эта цель далека от реализации, а практические инициативы по ее претворению в жизнь даже на уровне такого авторитетно­го института, как ООН, не могут считаться полностью адекватными этой цели и означают всего лишь, что идеальный мир гармонии, правового («органичного») порядка, мир без по­люсов неизбежно встраивается в экономическую и социальную систему[34], изначально не свободную от геополитических воздействий, т. е. в систему не регулируемых сверху взаимо­отношений различных центров силы.

Если сейчас применить к человеческому обществу критерий Рассела и сравнить его с человеческим организмом, то в отношении благополучия оно будет выглядеть с серьезны­ми преференциями одним частям в ущерб другим. При этом регулирующая роль прообра­за действительно представительного всемирного правительства в лице ООН, практически, ничего с этими преференциями сделать не может, и главенствующая доля благополучия принадлежит здесь отдельным случайным центрам силы. Иными словами, теоретическая альтернатива поиску полюсов в конструкциях мироустройства сегодня на практике еще не работает.

Любая полюсная конструкция по определению является «сборочной», т. е. предпола­гает наличие в ней одного, двух или нескольких главных (несущих) узлов «сборки», кото­рые в приложении к обществу и принято обозначать в качестве полюсов. Реальная жизнь, разумеется, богаче любой схемы: существуют различные переходы от одной конструкции к другой, промежуточные состояния, «развязки» и «развилки».

В этом смысле не является исключением нынешняя ситуация, характеризующаяся повышенной геополитической активностью сразу нескольких глобальных акторов. При этом в конфигурации сложившейся расстановки сил разные исследователи обнаруживают то признаки однополярного главенства, то биполярного противостояния, то многополяр­ного столкновения или сосуществования. К характеристике современности адекватно под­ходить может только одно из этих трех определений. Поэтому важно определить основной вектор развития, который прослеживается при «примерке» к современности каждой из этих конструкций с учетом исторических особенностей и динамики проявления их «идеальных» черт, как правило, закрепленных нормами права и соответствующими институтами.

Лидерство Америки в современном мире успело за два прошедших десятилетия об­расти настолько прочной и устоявшейся мифологией и стереотипами, что многими иссле дователями выдается за утверждение однополярной конструкции мироустройства. По мне нию даже такого крупного авторитета, как бывший премьер Великобритании М. Тэтчер, «с окончанием «холодной войны» и развалом Советского Союза мы переместились от «двух­полярного» к «однополярному» миру». К такому выводу она приходит лишь на том обще­известном основании, что «на сегодня Америка — единственная сверхдержава. Ни одна из сверхдержав прошлого — ни Римская империя, ни империя, созданная Габсбургами, ни Британская империя — во времена их расцвета не обладали таким превосходством в ресур­сах и размахе над своим ближайшим соперником, как современная Америка»[35].

Однако, на проблему следует взглянуть иначе: Америка оказалась страной, за­нявшей нишу самого могущественного в экономическом плане государства в новом раскладе мировых сил. Она выступает, как любая крупная общность, с внутренним ощущением своей универсальности, пытается распространить эту универсальность до мак­симальных пределов. Но это — односторонний натиск. Остальные участники определяются, и полностью прогнувшихся под этим натиском крупных общностей нет, поддались только отдельные фрагменты.

В определенном теоретическом ракурсе, в воображаемом однополярном мире просле­живаются такие черты, как пирамида глобальной власти, строгая иерархичность поли­тической структуры мира и т. д., поэтому он, как конструкция, может мыслиться неким прообразом «организма человеческого общества» с всемирным правительством. Однако он предстает полным его антиподом при «примерке» его истинной конструкции к реальным субъектам мирового общественного развития. Он связан не с ответственной за жизнь свое­го «хозяина» разветвленной по всем органам сигнальной системой, а всего лишь с диктатом со стороны пусть самой сильной, но случайной части. Этот мир «стремится к индивидуаль­ному благополучию», направленному не на весь организм, а только на приковывающую гипертрофированное внимание его часть и ее близкое окружение. Теоретически допустить сведение глобальной геополитической конфигурации до масштабов силового поля из одной части можно лишь в том случае, если весь остальной мир под воздействием каких-либо чрезвычайных и непреодолимых обстоятельств будет вынужден с этим согласиться.

Однополярная глобальная конструкция на сегодняшний день не имеет правовых и институциональных условий для своего утверждения. Не прослеживаются и необходимые для появления этих условий преимущественно чрезвычайные сценарии развития обста­новки, например, резкий цивилизационный отрыв гегемона от отставшего безнадежно остального человечества. Поэтому эта конструкция может быть сопоставлена со спонтан­ным лидерством в мире США (прежде всего, в арифметически выраженном объеме эконо­мики и военных расходов, в других номинальных показателях активности и глобального присутствия) только как некий всего лишь декларируемый ориентир.

Действительно, на уровне деклараций и обещаний США «приняли на себя миссию реформировать мир»[36], функцию единственного узла, из которого можно «руководить, на­правлять и формировать основные силовые отношения в мире меняющегося геополити­ческого равновесия и возрастающих национальных ожиданий»[37]. При этом во главу угла этого стремления положено «возвышение Америки до уровня самого могущественного государства в мире»[38], и «совершенно очевидная потребность в обеспечении своей собственной национальной безопасности»[39].

В качестве обращенного вовне теоретического обоснования амбиций США встать во главе однополярного мира выступила концепция резкого и окончательного цивилизаци­онного отрыва и триумфа Запада, западной идеи, наступления либерального «конца исто­рии». Концепция была сформулирована Фрэнсисом Фукуямой прямо в момент заполнения интеллектуального вакуума в сознании глобальных политических элит, в 1989 г. — в усло­виях «важных реформ и изменения интеллектуальной атмосферы крупнейших коммуни­стических стран»[40].

Прошло два десятилетия после выхода статьи Ф. Фукуямы под названием «Конец истории?», но обещанного «завершения идеологической эволюции человечества и универ­сализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления» [41] не произошло. Однако данное удручающее обстоятельство не помешало США использовать все эти годы идеологический инструментарий указанной концепции для распространения своего влияния практически на все звенья международной политики.

Политическая практика США как глобальной сверхдержавы по критериям «идеаль­ной» конструкции однополярного мира должна была бы осуществляться в русле провоз­глашенного в Овальном кабинете Белого дома в январе 1991 г. вступившим в должность президента США Дж. Бушем-старшим призыва «создать для нынешнего и будущих поко­лений людей новый мировой порядок, в котором поведение государств будет подчиняться праву, а не закону джунглей»[42]. Шанс для этого был: какое-то время на всем пространстве рушащегося вместе с берлинскими стенами биполярного мира вокруг идеи нового мирово­го порядка (по сути — идеи «организма человеческого общества») складывалась благожела­тельная интеллектуальная среда[43].

Однако ни одна из администраций США не нашла возможностей использовать этот редчайший шанс и на деле попытаться выполнить взятые на себя обязательства: создать новый мировой порядок, подчиняющий поведение всех государств мира пра­ву. На практике это означало бы использование ресурсов и авторитета США для нала­живания международного сотрудничества в деле создания подлинно представитель­ного всемирного правительства. Это предполагало бы определенное самоограничение Америки в области «безликих» норм международного права, самопожертвование в сфе­ре амбиций. Нет никакой вины Америки в том, что она не имела возможности или не смогла или даже не захотела поделиться со всеми своей мощью и ролью, но без этого ее лозунги и призывы Буша-старшего по подчинению всего мира нормам верховенства международного права приобрели карикатурные формы. Правда, не менее нелепо вы­глядело бы и искусственное самоограничение Америки в сфере своих возможностей.

Идея всемирного правительства Рассела-Эйнштейна остается пока недостижимой целью. Ни Запад, в целом, ни американское государство, в частности, оказались не го­товыми вести дело к воплощению ее в жизнь, оставив эту задачу более широкому кругу действующих лиц мировой истории. Представляется, что задача эта разрешима только на уровне консенсуса всех субъектов мирового социума. Характерна в этом отношении пози­ция России, выраженная в Концепции внешней политики Российской Федерации: «Россия придает большое значение повышению управляемости мирового развития, созданию са- морегулируемой международной системы, что требует коллективного лидерства ведущих государств мира, которое должно быть представительным в географическом и цивилиза­ционном отношении и осуществляться при полном уважении центральной и координирую­щей роли ООН. В этих целях Россия будет наращивать взаимодействие в таких форматах, как «Группа восьми» и ее диалог с традиционными партнерами, «тройка» (Россия, Индия и Китай), «четверка» БРИК (Бразилия, Россия, Индия и Китай), а также с использованием других неформальных структур и диалоговых площадок»[44].

Инерция изменения баланса сил в мире в пользу «золотого миллиарда» заставляет многих известных политологов уходить от однозначной оценки полюсного мироустройства на современном этапе исторического развития. Так, М. М. Наринский в докладе «Завер­шение биполярного мироустройства и становление нового миропорядка», сделанном на конференции «Трансформация современных международных отношений: основные тен­денции и факторы изменений» (октябрь, 2003), приводит две авторитетные точки зрения

—американского и российского ученых — подводящие к выводу о неоднозначном, «гибрид­ном» характере складывающегося миропорядка на современном этапе развития.

Точка зрения американского политолога (С. Хантингтон, из статьи «Одинокая сверх­держава», 1999 г.): «Сейчас существует только одна сверхдержава. Но это не означает, что мир является однополярным. В однополярной системе существовала бы одна сверхдержа­ва, не было бы значительных великих держав и имелось бы множество малых держав. В результате единственная сверхдержава могла бы эффективно разрешать все важные международные вопросы в одиночку. В биполярной системе, как в период холодной во­йны, имеются две сверхдержавы, и отношения между ними выступают центральными в международной политике. В многополярной системе имеются несколько великих дер­жав, сравнимых по силе, которые соперничают и сотрудничают друг с другом в качестве меняющихся партнеров. Современная международная политика не подходит ни под одну их трех моделей. Скорее это странный гибрид: одно-многополярная система с одной сверх­державой и несколькими великими державами».

Точка зрения российского исследователя (академик РАН Н. А. Симония): «Итак, суще­ствует ли сегодня многополярный мир? И да, и нет. Да — в том смысле, что многополюсность современного мира зародилась уже давно, с момента побед национально-освободительных революций и движений и появления крупных независимых государств в развивающемся мире. Нет — в том смысле, что многополюсность мира все еще в процессе своего формирова­ния, и пока не существует цельной завершенной картины многополюсного мира»[45].

В приведенных двух цитатах — американского и российского исследователей — речь не идет о каком-то ясно обозначенном переходе от одной конструкции к другой, промежу­точном состоянии, «развязке» или «развилке». Здесь ярко прослеживается проблема «ги - бридности» взглядов на полюсную структуру мироустройства. В обоих случаях выражено сомнение в применимости понятия «многополюсный мир» к современной конструкции ми­роустройства. Правда, с разных позиций, анализ которых позволяет хотя бы приблизи­тельно обозначить предпочтения авторов.

У Хантингтона, на наш взгляд, предпочтения строятся по следующей шкале: на пер­вом месте стоит четко выраженная симпатия к однополярному миру. Это прослеживается в его посыле: «единственная сверхдержава могла бы эффективно разрешать все важные международные вопросы в одиночку». На втором месте — нейтральный подход к возмож­ности возвращения биполярного мира (во всяком случае, речь идет о «центральном по­ложении» двух сверхдержав). На третьем — отрицательное отношение к многополюсному устройству, которое легко обнаруживается в пассаже о великих державах, как «меняющих­ся партнерах». Определение: «одно-многополярная система» — действительно, гибридное определение, за которым ясно проглядывается конструкция соперничества США с осталь­ным миром. Эту конструкцию можно принять за банальную уже однополюсную (при до­пущении мысли об успешном подавлении сопротивления «великих держав» мощью «сверх­державы») или за оригинальную по форме «собирательную» биполярную (при констатации невозможности подавления сопротивления «великих держав» мощью «сверхдержавы»; оригинальность данной конструкции, впрочем, сразу же заканчивается при формирова­нии двух враждующих блоков — «империи добра» вокруг сверхдержавы и «империи зла» из оставшихся великих держав).

У Симонии отношение к однополюсному и биполярному миру в при-веденной цитате не высказано, но в отношении к многополюсному устройству автор выражает достаточно ясные сомнения. Неслучайно, в одной фразе из двух предложений у него встретились два взаимоисключающих тезиса: «многополюсность современного мира зародилась уже давно» и она же «все еще в процессе своего формирования». Симония, говоря многополюсному миру «и да и нет», допускает, практически, любое развитие ситуации.

Поскольку нами отстаивается взгляд на конструкцию современного мироустрой­ства, как многополюсную, пусть, всего лишь находящуюся на марше или существующую в виде доминирующего вектора, эти две позиции приводятся в качестве иллюстрации иных подходов.

За «гибридными» определениями полюсной конструкции мироустройства, складыва­ющейся на современном этапе развития, прослеживается стремление уйти от признания многополюсности мира и подспудно актуализировать непопулярные идеи, прежде всего, идею однополюсного мира, и реже — биполярного. Так, на высшем уровне политического руководства США все меньше затрагивается тема «нового порядка», однополярного мира. Но, тем не менее, разговоры все больше переключаются на критику многополярности, которая, по мнению, например, Кондолизы Райс, является «вынужденным злом», устаревшей «теорией соперничества» между великими державами с различными системами ценностей[46].

Нетрудно заметить, что за разговорами о «вредности идеи» многополюсного мира, начинает вырисовываться тема выработки позиции США в системе неясного полюсного мироустройства, как такового. Получается так, что представителем высшего руководства США констатируется одно из двух: либо уже осуществившийся приход многополярности

—«вынужденного зла», либо нависание над однополюсным миром угрозы прихода этого «вынужденного (читай — всемирного) зла». В любом случае, подразумевается, что «злу» не­обходимо противодействовать, т. е. реанимируются штампы, господствовавшие во времена президентства Р. Рейгана, «холодной войны» и биполярного мира.

Биполярная глобальная конструкция предполагает наличие двух политических вер­тикалей лидерства и имела свое проявление в истории как структура и схема «холодной войны». В биполярном устройстве заложены стимулы как гонки вооружений, так и сорев­нования, как роста международной напряженности, так и творческого напряжения. Благо­даря этой конструкции сложились равновесие сил противников в условиях угрозы ядерного столкновения, система сдержек и противовесов с уважительным отношением к междуна­родному праву, институты мира и международной безопасности.

У биполярной системы гораздо больше, чем у однополюсного мира, общих (хотя на практике также карикатурных) черт с человеческим организмом по Расселу[47]. Неслучайно, для значительной части американской интеллектуальной элиты распад биполярной си­стемы совпал по времени, как отметил А. Тоффлер, с ощущением «утраты Америкой миро­вого господства»[48]. А. Зиновьев идет еще дальше и говорит о более мрачных прогнозах для всего Запада: «Необычайный подъем западной экономики и вообще всей жизненной актив­ности на Западе в 1946 — 1986 годы был не случайным совпадением с «холодной войной». Он в огромной (если не решающей) степени был обязан именно этой войне. Конец войны ознаменовался экономическим спадом на Западе и общей тенденцией к снижению всей жизненной активности»[49].

Чувства признательности к биполярной конструкции мироустройства испытывают и в определенных кругах России. Лидер довольно влиятельного движения интеллектуалов

—неоевразийства — А. Дугин пишет: «Единственным выходом из сложившейся ситуации (победы Запада в «холодной войне». — А. Ж.) может стать лишь новый биполяризм, так как только в этом направлении Евразия смогла бы обрести перспективу подлинной геополи­тической суверенности»[50].

Биполярное устройство мира выглядит намного более жизненным и устойчивым, чем однополярная конструкция, хотя, как перспектива будущего мироустройства, оно не­жизнеспособно постольку, поскольку не охватывает всего разнообразия современных ге­ополитических вызовов. Поэтому биполярная схема является всего лишь очень удобной ширмой, теоретической и практической рабочей заготовкой для ситуативного применения в попытках обоснования и оправдания целей глобального главенства. Она присутствует в стратегических конструкциях как политический образ противостояния «своего» с инте­грированным «чужим», на деле — с неким фантомом. Фантомный образ биполярного мира используется там, где хотя и нет противоборства двух глобальных противников, но где хотя бы у кого-то одного есть претензии на роль мирового лидера.

Даже с точки зрения существующей в настоящее время единственной сверхдержавы возврата к «идеальному» биполярному миру, классическому глобальному противостоянию противников во время «холодной войны» уже нет. На его место пришла целая серия откры­тых и скрытых столкновений с Америкой по разным «осям зла» «государств-изгоев», «потен­циальных врагов», «стран, вызывающих озабоченность» своей вовлеченностью в «дурные дела» и т. д.[51] Если рассматривать вопрос шире, речь идет о сознательной подмене понятий. Противоречия рождающегося на глазах наблюдателей многополюсного мира выдаются за противоречия биполярного мира, который понимается как столкновение одного «доброго» полюса — США (Запада) — с неким коллективным «злым» полюсом — со всеми имеющимися в наличии цивилизациями. «Запад — единственная из цивилизаций, которая оказала огром­ный и временами разрушающий эффект на все остальные цивилизации. Следовательно, взаимоотношения между властью и культурой Запада и властью и культурами других ци­вилизаций — вот наиболее всеобъемлющая характеристика мира цивилизаций», — пишет Самюэль Хантингтон в своей знаменитой книге «Столкновение цивилизаций». Между тем он считает, что «основной проблемой взаимоотношений между Западом и остальными ста­ло несоответствие между стремлением Запада — особенно Соединенных Штатов — насаж­дать универсальную западную культуру и все снижающейся способностью делать это»[52].

Примерно о том же, что и у С. Хантингтона, размышления А. Дугина о «фиктивной и мондиалистской» многополярности (в статус кво которой он признает проявление однопо­лярного мира): «Есть точка зрения, что после окончания противостояния США — СССР мир сам по себе перейдет к многополярному устройству — возвысится Китай, демографические процессы выведут исламские страны в разряд геополитически центральных, тихоокеан­ский регион заявит о своей конкурентоспособности с Европой и Америкой и т. д. Все это возможно, но здесь не учитывается, что такая новая многополярность будет проходить под знаком «атлантистской системы ценностей», т. е. представлять собой лишь территориаль­ные разновидности талассократической системы и никак не подлинную геополитическую альтернативу. Современный победивший Запад отныне будет диктовать идеологические и экономические условия всем, кто станет претендовать на роль развитого региона. Поэтому любая многополярность при сохранении статус кво будет фиктивной и мондиалистской»[53].

Если С. Хантингтон рассматривает противников США в мире цивилизаций через призму собирательного (коллективного) полюса, то А. Дугин не видит противников «атлан - тистской системы ценностей» ни в Индии, ни в Китае, ни в исламском мире, и нигде еще, кроме России-Heartland, и призывает к конкретной, а не собирательной биполярности[54].

Между тем, за политической предвзятостью (или ангажированностью) в литературе все больше утверждается понимание современного мироустройства как многополюсного взаимодействия разных цивилизаций. Больше чем ученые-обществоведы об этом говорят представители финансовых кругов, для которых последние события, связанные с обнаже­нием острых проблем США в финансовой сфере, повлекших обострение всемирного финан­сового кризиса, явились поводом для поиска путей отхода от глобального доминирования одной валюты. Но есть немало и чисто политических поводов (события на Северном Кав­казе, Ближнем Востоке, в Югославии, Ираке, Иране, Афганистане, Пакистане и др.) гово­рить уже руководителям государств о новых веяниях в «полярности» — во взаимоотношени­ях между крупнейшими субъектами международных отношений. Так, президент России Д. А. Медведев, выступая на Конференции по мировой политике в Эвиане, сказал: «И если мы признаём, что международные отношения — это сопряжённые интересы равноправных суверенных государств, то всякое стремление к доминированию, к достижению своих целей за счет других должно быть признано аморальным. Недопустимо также навязывание дру­гим государствам собственного национального права, как и решений внутреннего суда»[55].

Итак, вырисовываются следующие основные положения по поводу полюсной кон­струкции мира.

Первое. Мир не выстраивался в однополюсную структуру никогда раньше и, нет ни­каких признаков того, что он в такой конфигурации выстроится в будущем. Исчезновение советского блока, разрушение «железного занавеса» привели к кратковременной эйфории Запада, к иллюзии конца истории и торжества западной модели универсальности — эконо­мического и политического либерализма. Но вскоре обнаружились весьма ограниченные возможности для последовательного претворения этой модели в жизнь на любом континен­те, где бы то ни было на Земле, невозможность ее превращения в своеобразный вариант однополюсной глобализации. Данная модель сформировалась в условиях идеологической и политической схватки двух мировых антагонистов и может продолжать существовать в качестве образца для подражания всему миру только в случае рецидива активизации международного коммунистического и рабочего движения, т. е. в условиях дихотомической связи с единым глобальным противником. Поэтому эта модель непригодна не только в Рос­сии и в других не западных обществах, но и на самом Западе.

Даже беглый анализ взглядов столпов американской политической мысли на место их страны в мире позволяет констатировать факт: глобальное лидерство США, длившееся 20 лет, не привело к формированию однополярного мира. Представляется, что попытки сохранить само лидерство в условиях американского сверхдержавного кризиса могут еще какое-то время иметь успех, но речь в любом случае не может идти об установлении проч­ного однополярного мира во главе с США со всеми институтами и правовыми нормами. Ни в прошлом, ни в настоящем не существовало и не существует далеко оторвавшейся в своем развитии от других страны и цивилизации — носителя универсальных ценностей и культу­ры — и трудно предположить, что такой носитель вскоре объявится где-нибудь в западном или восточном полушарии Земли.

Второе. Стремление к мировому лидерству может при определенном раскладе сил привести к попыткам реанимации привычной конструкции «холодной войны» между дву­мя противоборствующими лагерями. Развал и распад советского блока и СССР вызвали к жизни перегруппировку различных субъектов международных отношений вокруг России, вокруг ключевых стран Запада (прежде всего, США), а также внутри бывшего «третье­го мира», проявление контуров новых крупных общностей. До этого с середины ХХ века подобных перегруппировок не было, а наиболее крупные геополитические изменения в то время были связаны только с крушением системы колониализма и расколами в ми­ровом социалистическом лагере. Мир в целом был поделен на две универсальные части, которые вели борьбу друг против друга за торжество только одной модели универсальности и за влияние на «третий мир». Тот период был периодом биполярной глобализации со сво­им отлаженным механизмом сдерживания и безопасности.

Перестав быть двумя полярными полюсами, Россия и Запад на какое-то время «опро­стились», поскольку утратили последние черты универсальных «половинок мира». Но вско­ре они каждый по своему осознали свою новую универсальную роль в изменившемся мире (в данном случае речь не идет о том, насколько полно это осознание собственной универ­сальности отражает реальный процесс) и оказались в одном ряду с другими, такими же «универсальными» и самостоятельными участниками мировой истории. Мир раздробился; без полярных полюсов выпукло проступила его изначальная многополюсная структура.

Третье. Окончание «холодной войны» совпало с наступлением общей точки бифурка­ции для всех стран и регионов мира, когда многие союзы, блоки, альянсы, международные институты и организации (от ООН и НАТО до МВФ и ВТО) продолжают существовать в основном «по наследству» от прошлой эпохи, но подчинены уже начавшему складываться новому порядку взаимоотношений ключевых государств. От того, к каким принципам в выработке оценок действий и образов друг друга придут общества и государства, а также старые и новые организации и объединения — та же ООН, а также ЕС, СНГ, Лига арабских стран, ШОС и др., будет зависеть вся конструкция системы региональных интеграций и состояние механизмов поддержания ее безопасности.

В нынешней обстановке многополюсной глобализации одним из условий выживания любых общностей на Земле, в том числе Запада, является защита их культурных ценно­стей, отстаивание собственных интересов этих общностей, протекционизм в международ­ных организациях и альянсах в пользу «своих» структур. Очень часто эта защита принима­ет форму открытого противодействия внешним атакам рынка. Либеральные правила игры все чаще отвергаются самим Западом, где под напором невиданной экономической мощи Восточной Азии все чаще осуждается рыночный фундаментализм. Поэтому рыночные и антирыночные, либеральные и антилиберальные настроения не только не являются уже проявлениями антагонизма двух идеологических и политических лагерей, но и вообще резко не выражены, перемешаны и не служат формированию новой дихотомии биполяр­ной глобализации.

Итак, можно заключить, что мир, скорее всего, не будет однополюсным и уже не расколется на две части: чувство самосохранения поставит перед мировым сообществом на повестку дня вопрос о выработке механизма учета, приятия и обеспечения безопасности сосуществования разнообразных моделей социально-политического и куль­турного устройства общества и специфических жизненных интересов.

Множественные полюсы, зоны культурного влияния существовали на протяже­нии тысячелетий человеческой истории, но одни уже проявили себя когда-то и исчезли, другие вновь заявили о себе в ХХ веке (особенно, Россия, Запад и обозначившийся в се­редине и достигший в конце ХХ века уровня мировой державы Китай), третьи только начинают играть заметную самостоятельную роль в мировой политике, (Индия, части исламского мира), четвертые ждут своего часа или растворяются в лоне более крупных общностей (промежуточные полюсы — США, ЮАР, Япония, Латинская Америка, Изра­иль, Монголия и др.) Многополюсный мир еще не обрел своих окончательных очертаний, не все полюсы проявились в полной мере, но тенденция, вектор мирового развития — в его пользу.

Совершенно справедливо полюсную конструкцию мира связывают с цивилизация­ми. Отсюда — возросший интерес исследователей к классическим схемам цивилизаций в установлении различных приоритетов среди элементов национальной идентичности, зна­чимость которых с течением времени меняется[56]. По мнению выдающегося американского социолога, представителя русского зарубежья Питирима Сорокина, выступившего в свое время крупнейшим систематизатором этих схем, важнейшими «тотальными макросоцио - логическими теориями цивилизаций и «великих культур» являются те, что были созданы Н. Я. Данилевским, А. Дж. Тойнби и О. Шпенглером[57]. Их схемы дали в руки исследователей удобные аргументы для того, чтобы обозначать ту или иную современную страну, группу стран или общность как цивилизацию. Это — своего рода научная и во многом политиче­ская легитимация прав современных крупных общностей представлять себя в мировом сообществе в виде равноправных сегментов глобального.

Объединяющим началом этих схем является положение, согласно которому мир на протяжении всей человеческой истории был неоднороден и делится на цивилизованные народы (или «великие культуры», «культурно-исторические типы», «расцветшие циви­лизации») и нецивилизованные или недостаточно культурные народы, которые, в свою очередь, расположены по определенному ранжиру, в соответствии со степенью «развито­сти» («эмбриональные», «застывшие», «засохшие» и т. д. народы, общества и цивилизации). Эти схемы часто объединяются в обобщенной цивилизационной картине современного мира: существует ограниченное число расцветших цивилизаций, а те народы, которые в их состав не входят, играют роль осколков и «отсохших частей» ушедших в небытие ци­вилизаций — как расцветших, так и эмбриональных и дегенеративных. Из-за расплыв­чатости и спорности границ цивилизаций такой подход в наши дни ведет к этическим коллизиям в оценке собирательного образа, действий и взаимоотношений разных народов. Например, об этом говорит одно только перечисление названий глав книги З. Бжезинского «Великая шахматная доска»: «Демократический плацдарм», «Черная дыра», «Евразийские Балканы»[58]. Позднее автор «смазывает» границы локальных «черных дыр» и вы­страивает глобальную «зону новых Мировых Балкан»[59]. В этом проявляется своео­бразная попытка совместить политическую архитектуру полюсного мироустройства с цивилизационной архитектурой.

Современные исследователи обнаруживают всего несколько цивилизаций (ныне су­ществующих), что практически буквально совпадает со схемой Тойнби. Отдельные вариа­ции на эту тему то уменьшают, то расширяют список, и это ведет к пересмотру наиболее одиозных положений, преодолению ставших совершенно очевидными стереотипов преж­них эпох (правда, нет гарантии того, что такой пересмотр зачастую не является попыткой подвести базу легитимности под сиюминутные политические интересы).

Вместе с тем, бросается в глаза разброс у нынешних авторов количества обнаруживае­мых полюсов влияния в современном мире в сравнении с количеством выделяемых циви­лизаций. Так, обнаруживается по несколько полюсов в рамках дальневосточной, исламской и западной цивилизаций; в случае с Японией полюс совпадает полностью с единственной страной (которую некоторые исследователи склонны относить к отдельной цивилизации), а для признаваемых иногда самостоятельными цивилизациями Латинской Америки и Аф­рики (южнее Сахары) отводится в каждом случае либо весьма спорный, либо даже вообще внешний полюс. То же самое можно сказать и о Турции, как внешнем (или внутреннем?) полюсе для исламского мира[60]. Такой разброс ведет к выводу о хаотичности и произвольно­сти действий цивилизаций, их неминуемом столкновении.

Ниже предпринимается попытка дать схему мировых цивилизаций с их привязкой к основным полюсам многополюсного мира. Особенностью предлагаемой схемы явля­ется пересмотр характера современных цивилизаций, коренным образом отличающих­ся от их исторических предшественниц прежде всего своей органичной встроенностью в систему глобальных связей, их места и роли в мировом процессе поступательного раз­вития, определение степени их возможного взаимного проникновения и переплетения, мирного взаимодействия.

В предлагаемой схеме нет какой-либо градации цивилизаций по степени их «циви­лизованности», нет цивилизационных осколков и «отсохших частей». К XXI веку челове­чество пришло, с одной стороны, совокупно цивилизованным, информационно связанным, без «белых пятен» в географическом смысле. В этом заслуга всех цивилизаций, как локусов различных акцентов, оттенков и граней универсального, глобального. Но с другой сторо­ны, с общим фоном цивилизованности разительно контрастируют нищета, войны, ядерное противостояние, гонка вооружений, голод, неграмотность, преступность, терроризм, оди­озные режимы и многие другие негативные черты современности, за которые несут сово­купную ответственность также все цивилизации, имеющие в каждом отдельном случае свой маргинальный фон. Поэтому выделение цивилизаций в настоящей схеме идет не по оценке их заслуг, вины или развитости, а по принципу их проявления в качестве обосо­бленных и одновременно универсальных общностей, с уникальным положением которых в мире невозможно не считаться. Признаком такого проявления является активизация по­люса мирового влияния. Под полюсом понимается центр мира, который может быть един­ственным (в моноцентрической модели), одним из двух (полярным), одним из нескольких (в многополюсном мире).

Выдвижение в ХХ веке современных мировых цивилизаций происходило в каждом отдельном случае совершенно оригинальным способом. Как мировые цивилизации внача­ле проявились только Россия и Запад, которые стали таковыми одновременно, благодаря их дихотомической связи и которые подмяли под себя все страны и континенты. Запад шел к этому несколько столетий, осваивая окружающий мир путем географических открытий, военной, экономической, религиозной и культурной экспансии. Россия поступала точно также, и с эпохи Петра выступила «догоняющим» конкурентом Запада в борьбе за миро­вое влияние, и на крутом вираже 1917 г. догнала его и поставила цель стать в авангарде мировой пролетарской революции. Запад ответил своей лидирующей ролью в противо­стоянии международному коммунистическому движению. В биполярном мире других ми­ровых цивилизаций быть не могло, но проявились три крупные общности, заполнившие те лакуны, где влияние России и Запада не было безусловным — Индия, как ключевая страна, отразившая потребность государств «третьего мира» к объединению в качестве не - присоединившейся ни к одному полярному полюсу массы, Дальневосточная цивилизация, заявившая в лице Китая о своем особом пути (Китай вышел из блока с СССР и начал про­водить независимую от СССР и США политику), а также активизировавшийся в непри­ятии навязываемых извне ценностей и заполнивший оставшуюся нишу исламский мир, проблемы обустройства которого имеют глобальное значение. С падением «железного за­навеса» биполярность исчезла, и указанные три общности фигурируют уже как мировые цивилизации. Зоны ответственности России и Запада хотя и сократились, вокруг их полю­сов продолжают вращаться многие страны Европы, Азии, Африки и Латинской Америки.

Запад имеет полюсы — европейский, североамериканский и южноафриканский (одно­временно, эти полюсы являются потенциальными очагами возможных цивилизаций — ев­ропейской, североамериканской, ибероамериканской, панамериканской, африканской). Отдельные части Запада тяготеют к орбитам других полюсов — Австралия и Новая Зелан­дия проявляют интерес к интеграции с азиатскими полюсами, мусульманские и право­славные анклавы Европы тяготеют к исламскому миру и России. Невозможно предугадать, где, в конечном итоге, окажутся США — останутся в составе западной цивилизации, или, может быть, в стремлении к иным универсальным ценностям они откроют для себя новый мир, как когда-то переселенцами из Европы был открыт Новый Свет[61]. В свою очередь, миграционные потоки из Азии, Африки (тропической и Северной) и Латинской Америки в Европу и США являются своеобразным отголоском эпохи Великих географических от­крытий и колониализма. Для новых пришельцев города и автотрассы Северной Америки и Европы являются источниками примерно тех же надежд, которые вселяли в свое время в сердца европейских первопроходцев прерии Дикого Запада и саванны Африки.

Россия имеет единственный полюс — евразийский, в орбите которого только и мож­но удержать европейскую и азиатскую зоны влияния и даже части огромной, но срав­нительно малонаселенной страны — Северный Кавказ, Поволжье, Урал, Сибирь, Ал­тай, Прибайкалье и Забайкалье, Дальний Восток, которые все настойчивее вовлекаются в орбиты соседних полюсов.

Дальневосточная цивилизация имеет один сильнейший континентальный полюс в КНР, и слабовыраженные полюсы в лице еще одного, островного, Китая, Японии, двух Корей и стран ЮВА. В огромном дальневосточном регионе различия между Китаем, Тай­ванем, обеими Кореями и другими странами, в том числе, возможно, Японией, со временем будут нивелироваться, в то же время общее отличие Дальнего Востока от всего мира будет сохраняться. Китай по своей «массе», влиянию и известности все больше будет брать на себя функцию выразителя всей дальневосточной цивилизации. По аналогии с Западом дальневосточная цивилизация попробует распространить свои универсальные черты или хотя бы только влияние на соседние анклавы других цивилизаций (исламской, индийской, русской), а затем на весь мир. Положение Японии, заявляющей о своих отличиях («цивили­зации»), все больше будет напоминать положение Британских островов на Западе. Место Кореи, возможно, Вьетнама, Таиланда и других стран, будет вполне сопоставимо с поло­жением Италии, Норвегии, Швейцарии и т. д. в Европе. (Действительно, различия между странами внутри европейской группы не меньше, чем различия внутри указанной группы стран Дальнего Востока и ЮВА. Но не принято говорить об «английской», «французской», «чешской», «итальянской», «норвежской» и других общностях, как якобы различающихся друг от друга цивилизациях).

Исламский мир не менее неоднороден, чем скажем, мир христианский. Христианство, мало того, что расколото на католичество и протестантство, с одной стороны, и православие

—с другой, благодаря чему выделилась отдельная русская общность, оно распространено среди различных народов в Европе, Азии, Африке и обеих Америках, которые относят себя к разным цивилизационным общностям. Точно также неоднородность ислама по религи­озным признакам дополняется охватом огромных территорий с не менее пестрым в куль­турном отношении населением. Эта неоднородность распространения ислама выступает как серьезная глобальная проблема, которая без участия самих мусульман решена быть не может. Скорее всего, произойдет кристаллизация 2 — 3 полюсов, вокруг которых сформиру­ются самостоятельные общности на пространстве от Филиппин до Магриба.

Индия имеет свой основной индийский полюс, а также индо-тибетский [62] (в Дхарма- сале) полюс. К тому же имеется исламский анклав (в Кашмире). Выдвижение Индии в разряд мировых цивилизаций современности состоялось в достаточной мере незаметно, буднично. Но как страна с миллиардным населением и древнейшей культурой, родина двух мировых религий, обладающая ядерным оружием, она уже в силу политического ав­торитета и веса по праву заняла свое место. Как отметил С. Хантингтон, возможно, не без скрытого юмора, «если в какой-то момент Индия отберет у Восточной Азии титул наиболее быстроразвивающегося региона в мире, то мир должен быть готовым ко всесторонним ис­следованиям, посвященным вопросам превосходства индусской культуры, вкладу кастовой системы в экономическое развитие и тому, как возвращение к корням и отказ от губитель­ного западного наследства, оставленного британским империализмом, наконец-то помог­ли Индии занять должное место среди ведущих цивилизаций»[63].

Мировыми цивилизациями, вероятно, могут стать Африка южнее Сахары, объеди­ненная Америка или раздельно две Америки, или Южная Америка объединенная с Ев­ропой, возможно, еще несколько крупных общностей, полюсы которых уже обозначились достаточно четко[64]. Сейчас же эти общности выступают в качестве промежуточных (т. е. не совсем легитимных) цивилизаций, так как они либо не отделились от общей массы, либо их полюсы находятся пока в пределах внешних по отношению к ним признанных уни­версальных общностей — США для обеих Америк или Европа для Латинской Америки, вестернизированнаяЮАРдляАфрики. Вышеужеговорилосьофеноменерасположенияодного из полюсов исламского мира в Европе — в Турции.

Вне внимания современных исследователей остается Внутренняя Азия и ее ядро — Монголия, которая, не имея в своем окружении цивилизационно родственных суверенных стран, исключена из перечня известных активных субъектов истории — мировых цивилиза­ций. В классических трудах основоположников цивилизационного подхода она фигуриру­ет как отсохшая часть канувшей в лету кочевой цивилизации, служащая этнографическим материалом подпитки расцветших цивилизаций. У Тойнби она фигурирует в таком каче­стве в составе тибетской, китайской и русской цивилизаций, а на карте С. Хантингтона «Мир разных цивилизаций: после 1990-х годов» обозначена в качестве северного анклава буддийской цивилизации[65]. Это весьма неудачный пассаж: в схеме присутствует автоном­ный район Китая — Тибет, но не указаны такие автономии и республики, как Внутренняя Монголия, Бурятия, другие регионы Китая и России, населенные народами, исповедую­щими северную разновидность буддизма. Создается впечатление, что Хантингтон обо­значил в своей схеме буддийскую цивилизацию только по политическим мотивам: из-за невозможности игнорирования одной из мировых религий и из соображения поддержки сепаратистских устремлений далай ламы; какого-либо раскрытия темы в книге нет. Мон­голия на карте обозначена, но в тексте традиционно игнорируется и упоминается автором исключительно как объект возможных притязаний Китая[66].

Монголия является центральной частью, географическим, историческим и культур­ным ядром Внутренней Азии. Внутренняя Азия, в свою очередь, это обширный историче­ский мультикультурный регион в центре континента Евразии, который простирается за пределы Монголии и географически вклинивается вглубь территорий стратегических со­седей Монголии — России и Китая, населенных людьми, исповедующими буддизм, конфу­цианство, православие и ислам. При этом, ядро Внутренней Азии — буддийская Монголия

—открыта также для проникновения и восприятия ценностей западного мира, являющего­ся еще одним из ее главных политических партнеров — «третьим стратегическим соседом».

Игнорирование Монголии в качестве самостоятельного субъекта истории отра­жает очень серьезную проблему этического подхода к судьбам народов населяющих огромный регион Евразии — от Тибета и Северо-восточного Китая до Поволжья — при­знание исчезновения (или изначального отсутствия) цивилизационных особенностей у этих народов, что автоматически означает констатацию неминуемости прямого и ка­тастрофического российско-китайского столкновения. Это связано с тем, что низведение «этнографического материала», существующего в лице малочисленных народов Евра­зии, до уровня «отсохших частей» и «осколков» ведет к игнорированию амортизирующей роли весьма устойчивой общности на стыке границ двух гигантов с Монголией. Ядром этой общности является Монголия, которая, имея уходящую почти на два с половиной тысячелетия в древность историю империй и государств, письменности и мировых религий, представляет собой малоизученный и интереснейший объект для исследований в области философии истории.

Итак, в настоящее время вполне проявленными (т. е. «провозглашенными», об­ретшими легитимность) выступают пять мировых цивилизаций, очертаниями которых охвачен и как бы исчерпывается весь мир. Но, на самом деле, в признанных орби­тах некоторых из этих цивилизаций исследователи обнаруживают по несколько полюсов, что свидетельствует об их внутренних противоречиях и наличии переходных общностей, которые при определенных обстоятельствах могут проявиться (т. е. обрести легитимность в научных и политических кругах) в качестве новых мировых цивилизаций или оконча­тельно интегрироваться в уже имеющиеся (и тогда они могут быть проигнорированы). Уже начинается процесс активизации некоторых полюсов, вокруг которых складываются новые крупные общности, способные заявить о том, что без учета их универсальных ценностей, без их видения перспектив мир пропадет, поскольку будут упущены возможности приоб­ретения важнейших знаний о гранях глобального.