Партия и идеология

Россия возникла на руинах Советского Союза в 1991 г. не как конечная цель детально разработанной стратегии, успешно проведенной в жизнь, а как историческая случайность, неожиданный побочный продукт борьбы за власть и собственность в погибающей стране. СССР стал клониться к упадку (хотя. тогда это еще мало кто понимал) в начале 1970-х гг., по иронии судьбы - в тот самый момент, когда он достиг ядерного паритета с Соединенными Штатами и в результате глобальных энергетических кризисов в страну хлынули миллиарды нефтедолларов. Брежневская эпоха, как объявил впоследствии М. С.Горбачев, представляла собой в лучшем случае «период застоя». К концу этой эпохи если и не вся серьезность проблем, то, по крайней мере, их наличие стало очевидно и западным, и советским аналитикам1.

Причины упадка заключаются и в кардинальных пороках советских политических и экономических структур, и в конкретных ошибках при выборе политического курса. Советская система оказалась неспособна справиться с требованиями информационно-технологи - ческой революции, набравшей силу в 1970-е гг. Грубое принуждение могло обеспечить индустриализацию страны в 1930-е гг., репрессии могли сочетаться с промышленным ростом в дальнейшем, но они стали контрпродуктивны с наступлением информационной эры, когда условием прогресса стали творчество, инновация, инициатива. Негибкость плановой экономики и свойственная ей система стимулов повышали риск и усиливали отрицательные стороны освоения новых технологий. Закрытый характер общества мешал оценить глубину стоящих перед Советским Союзом проблем, замедлял процесс обнародования новаторских решений и распространения новых технологий, а неприятие «буржуазной» экономической науки лишало руководство средств измерения экономической эффективности страны (таких, как экономические показатели) и инструментов, помогающих затормозить упадок или выбраться из него (таких, как валютная и фискальная политика).

В то же время система порождала коррупцию и неуважение к закону. «Теневая экономика» - подпольный рынок - стала играть важнейшую роль, ибо затыкала дыры в теоретически всесторонних экономических планах и обеспечивала потребительскими товарами и услугами всё более искушенное, урбанизирующееся население. Но при этом она способствовала образованию мафии и создавала питательную среду для коррупции на всех уровнях2. «Поскольку этот подпольный рынок был создан не ради “спекуляции” как таковой, а в ответ на подлинные социальные нужды, он до некоторой степени охватывал все население; таким образом, все в какой-то мере криминализовались, ибо каждому приходилось как-то “мухлевать” и что-то “проворачивать”, чтобы выжить... Каждый всегда в чем-то да был виновен, и совершенно необходимая для человека деятельность всячески клеймилась и пресекалась»3, - пишет Мартин Малиа.

К концу брежневской эпохи признаки упадка были видны повсюду. В то время Центральное разведывательное агентство США подсчитало, что ежегодный прирост валового внутреннего продукта (ВВП) в СССР снизился с 5,1% в 1966 - 1970 гг. до 2,3% в 1976 - 1980 гг. По мнению некоторых российских экономистов, в действительности он был еще на 2% ниже. Так что, возможно, в конце брежневского периода ВВП показывал отрицательный рост4. Состояние здравоохранения настолько ухудшилось, что руководство попросту стало «зажимать» информацию о здоровье населения’. В верхах усиливались развращенность и цинизм, среди населения - апатия.

В условиях углубляющегося социально-экономического упадка брежневское руководство тратило скудные ресурсы на обширное военное строительство и зарубежные авантюры, вместо того чтобы вкладывать их в модернизацию промышленности, перестройку совершенно заброшенной промышленной и сельскохозяйственной инфраструктуры, восстановление разваливающейся системы здравоохранения. В 1970-е гт. Советский Союз ввязался в региональные конфликты в Африке, Центральной Америке и на Среднем Востоке. Имперские авантюры завершились трагедией в Афганистане, где непродуманная интервенция привела к затяжному конфликту и в конечном итоге к поражению. Это едва ли не больше, чем всё остальное, способствовало пробуждению и внутри самого СССР, и за рубежом больших сомнений в военном потенциале, стратегической дальновидности, политической воле и здравом смысле Москвы.

Внешняя экспансия и нефтяные богатства - наряду с кризисом доверия к США после Вьетнама и Уотергейта - маскировали медленную, но неуклонную эрозию советской власти в 1970-х гг. Тем не менее даже тогда поколение советских лидеров, которое придет к власти в середине 1980-х, - Горбачев, Рыжков, Лигачев, Яковлев, Шеварднадзе - видело повсеместное разложение вокруг и было твердо намерено вернуть страну к жизни. М. С.Горбачев в своей большой речи в декабре 1984 г., еще до того, как он принял бразды правления, заявил, что необходимы совместные усилия по подъему экономики на новый технологический и организационный уровень, чтобы Советский Союз вступил в следующее тысячелетие «великой и процветающей державой»".

Спустя годы Горбачев, уже отстраненный от власти, кратко описал ситуацию, с которой он столкнулся, когда в 1985 г. возглавил страну: «Судьба так распорядилась, что, когда я оказался во главе государства, уже было ясно, что со страной неладно. Всего много: земли, нефти и газа, других природных богатств, да и умом и талантами Бог не обидел, а живем куда хуже, чем в развитых странах, всё больше отстаем от них. Причина была уже видна - общество задыхалось в тисках командно-бюрократической системы. Обреченное обслуживать идеологию и нести страшное бремя гонки вооружений, оно - на пределе возможного. Все попытки частичных реформ - а их было немало - терпели неудачу одна за другой. Страна теряла перспективу. Так дальше жить было нельзя. Надо было кардинально всё менять».

В самом общем виде проект реформы Горбачева включал три основных аспекта: гласность должна была вдохнуть новые силы в советскую идеологию, перестройка - оживить экономику, демократизация - модернизировать политическую систему. В конечном счете, однако, ни то, ни другое, ни третье не спасло Советский Союз; все три составляющие реформистских усилий лишь ускорили его кончину, каждая по-своему8.

Гласность, в частности процесс «заполнения белых пятен» советской истории, совершенно делегитимирова - ла советское государство. Разоблачения грубейших просчетов в управлении экономикой - на фоне чернобыльской катастрофы - дискредитировали претензии марксизма-ленинизма на научность. Официальные усилия по реабилитации жертв сталинского периода быстро вызвали весьма неудобные вопросы о ленинском наследии и подлинных достоинствах Великой Октябрьской революции. Точно так же откровения по поводу сталинской дипломатии в 1930-е гг. заставили задуматься об ответственности Советского Союза за начало Второй мировой войны и предположить, что жертв, героически принесенных в этой войне советским народом, можно было бы избежать, если бы Сталин проводил иную политику в отношениях с Германией. Таким образом, взятый Горбачевым курс привел к непоправимой дискредитации легитимирующего принципа советского строя - марксизма - ленинизма - и заставил сильно потускнеть два его основополагающих мифа - об Октябрьской революции и победе Советского Союза во Второй мировой войне.

Гласность также дала элитам союзных республик удобную возможность агрессивно и публично заявлять о собственных национальных интересах. Мощные националистические движения мгновенно возникли в Прибалтике, в Закавказье и на Западной Украине (что представляло наибольшую угрозу для единства страны). Эти движения, упорно стремившиеся вернуть прошлое, особенно былую независимость, и твердившие о том, что Москва всегда старалась подавить всякие попытки подлинного национального самовыражения, поставили под сомнение еще один миф - о советском государстве как добровольном союзе независимых республик.

Горбачев, поставленный перед необходимостью создания новой легитимности, оказался бы в лучшем положении, если бы его политика породила значительный экономический подъем. Однако перестройка лишь ускорила процесс упадка. Горбачев начал ослаблять государственный - т. е. политический - контроль над экономическими решениями, упразднив экономические отделы в аппарате ЦК и сократив число отраслевых экономических министерств в правительстве (правда, несколько таких министерств были просто преобразованы в государственные комитеты или промышленные объединения). Но ему не удалось заменить их экономическими механизмами, которые регулировали бы экономику и способствовали росту. Он не сумел наложить строгие бюджетные ограничения на государственные предприятия, позволил раздуться бюджетному дефициту, его политика истощала запас твердой валюты в стране. Вместо того чтобы прийти к рынку, Россия застряла на полдороге от прежней командной системы к новой рыночной экономике. Неудивительно, что к концу советского периода даже официальная статистика показывала небольшое, но стремительно увеличивающееся сокращение ВВП.

Демократизация тоже окончилась провалом. Ее главной задачей было разделаться со структурой партии- государства, господствовавшей в стране с того момента, как окончилась сталинская эпоха, создать настоящую партийную систему и ответственное правительство. Для этого нужно было подорвать власть номенклатуры или, по крайней мере, изменить способы осуществления этой власти, сделав ее ответственной. С этой целью Горбачев добился, чтобы XIX конференция КПСС в 1988 г. дала добро на реорганизацию партийных и государственных структур, в результате которой государственные органы были выведены из-под партійного контроля и в качестве противовеса партии был создан новый Съезд народных депутатов с более компактным рабочим органом - Верховным Советом. В 1990 г. Горбачев пошел дальше, убрав из Конституции слова о руководящей роли Коммунистической партии и учредив институт президентства и Президентский совет, явно предназначенные для того, чтобы заменить в качестве главных государственных органов власти в СССР два ключевых партийных института - Генерального секретаря ЦК КПСС и Политбюро. Кроме того, он впервые в советской истории призвал страну на свободные и честные выборы, надеясь, что таким образом режим получит толику легитимности после дискредитации марксизма-ленинизма.

Увы, демократизация, ослабив власть аппарата партии-государства, державшего страну стальной хваткой, не произвела на свет стройной системы новых институтов власти. Горбачев, выкорчевывая структуры партии - государства, пытался взамен насадить новые - Съезд народных депутатов, президентство, - но так и не смог вдохнуть в них жизнь. Выборы, вместо того чтобы дать опору режиму, со всей очевидностью выявили растущее сопротивление ему, особенно в национальных республиках. В Прибалтике и Закавказье националистические силы одержали крупную победу. Антигорбачевские силы, возглавляемые Ельциным, сформировали большую фракцию в российском парламенте, который избрал Ельцина своим председателем. В конце концов упадок центральных институтов привел к «параду суверенитетов» союзных республик

К моменту августовского путча 1991 г. страна, которую Горбачев намеревался возродить, лежала в руинах. Ему фактически предначертано было потерпеть неудачу, ибо возрождение советской системы представляло собой невыполнимую задачу. И сам Горбачев, и его советники в 1988 г., по-видимому, поняли, что им придется пусть не официально, но по крайней мере на практике отказаться от советской системы, если они хотят, чтобы их страна вступила в новый век как жизнеспособное государство; отсюда трио - гласность, перестройка и демократизация. Но эти процессы ослабили государство, подорвали функционирование экономики, усилили сепаратистские и националистические тенденции. Всё это поставило под угрозу единство страны, которой Горбачев оставался неукоснительно предан. Он мог бы сохранить это единство силой, но тем самым торпедировал бы собственные реформы. Так что перед ним встала неразрешимая дилемма: он не хотел делать выбор между реформой, необходимой для сохранения советской власти, и союзом, которому та же самая реформа угрожала. Отказавшись выбирать, Горбачев предопределил свою судьбу.