Работа с СОВ в различных временных интервалах

11 сентября 2001 г. - день, который изменил мир, как сказано в номере журнала «Экономист», вышедшем сразу после террористических актов’. Большинство американцев с этим согласятся. Перемены, произведенные 11-м сентября, стали с тех пор главной темой американских комментариев событий. «11 сентября враги свободы совершили военное нападение на нашу страну. Американцы знали войны, но за последние 136 лет это всегда были войны на чужой территории, за исключением одного воскресенья в 1941 г. Американцы погибали на войне - но не мирным утром в центре большого города. Американцы знавали и неожиданные нападения - но никогда прежде эти нападения не совершались на тысячи мирных граждан. Всё это обрушилось на нас в один день - и к ночи мир уже стал совершенно другим...» - сказал президент США Джордж Буш 20 сентября, выступая на совместном заседании палат Конгресса2.

Но так ли это? Американцы, несомненно, скажут «да», потому что чувствуют угрозу и свою уязвимость перед ней, которых не знали раньше. Изменение фокуса американской внешней политики будет иметь серьезные последствия для других крупных мировых центров силы, хотя бы ввиду той огромной роли, которую Соединенные Штаты играют в международных делах. Не менее серьезными будут последствия и для стран, расположенных в регионах, которые являются главным предметом озабоченности США: в Южной Азии и на Ближнем Востоке. Перемены во внешней политике США создадут новые проблемы и дадут новые возможности другим странам, преследующим свои интересы. Но эти-то интересы вряд ли изменятся - так же как и внутренние факторы, влияющие на внешнюю политику той или иной страны и определяющие, насколько она способна свои интересы отстаивать. Иными словами, в результате терактов 11 сентября что-то изменилось, что-то нет, а что-то предстало в другом свете. Теперь главное - разобраться, что произошло в каждом конкретном случае.

Что касается России - 11 сентября мало сказалось на фундаментальной природе власти в стране или на внутренних проблемах, встающих перед ней на пути к возрождению, и это неудивительно. Первая имеет глубокие исторические корни, вторые во многом вызваны исторической инерцией, и отдельное событие за рубежом, каким бы катастрофическим оно ни было, не может круто изменить ни то ни другое. Перемены придут со временем, благодаря кумулятивному эффекту множества разных событий, которые придадут развитию то или иное направление.

Кроме того (хотя это менее очевидно), 11 сентября мало в чем изменило громадную асимметрию в силе, богатстве и перспективах, разделяющую Соединенные Штаты и Россию. Конечно, в первой половине 2001 г. в США начался экономический спад, и 11 сентября еще больше подточило уже слабеющую экономику, а в России в 2001 г. продолжалось экономическое возрождение, хотя и более медленными темпами, чем в 2000 г. Тем не менее экономика США все еще почти в десять раз превосходит российскую. США имеют сильно диверсифицированную экономику, лидируют в области большинства инновационных технологий, тогда как экономика России по-прежнему опирается главным образом на природные ресурсы и для модернизации ее изношенной инфраструктуры нужны инвестиции на триллионы долларов.

Теракты 11 сентября, может быть, и продемонстрировали уязвимость Соединенных Штатов, но кампания в Афганистане стала свидетельством их подавляющей мощи. Вопреки многочисленным предсказаниям, США очень эффективно справились и с режимом талибов, и с сетью «Аль-Кайеды» в Афганистане. Перед русскими предстала полная противоположность их воспоминаниям о своих десятилетних боях в этой стране.

В результате проблемы, встающие перед Соединенными Штатами и Россией на заре XXI в., - разного порядка, и руководители двух стран по-прежнему смотрят на мир под разным углом. Перед лидерами США стоит вопрос, как использовать свои громадные силы, чтобы создать мир, в котором на долгие годы сохранятся первенство, безопасность и процветание Соединенных Штатов, избегая при этом искушения взять на себя слишком много. Перед российскими лидерами остается вопрос о том, как добиться устойчивого подъема, который вернул бы Россию в ряды главных держав мира не только номинально, но и фактически. Столь разные позиции, разумеется, осложняют любой диалог между американскими и российскими элитами.

Непосредственно после терактов президент Буш предупредил американский народ об опасностях, которые могут ждать впереди. Но он также пообещал: «Каким быть нашему времени, будет определять эта страна, а не они. Пока Соединенные Штаты сильны и полны решимости, наша эпоха не будет эпохой террора; она будет эпохой свободы - и здесь, и во всем мире»3. Путин был бы просто не в состоянии дать такое обещание.

Изменились, однако, представления о России и ее потенциальной роли в международных делах. И эти перемены были следствием не самих событий 11 сентября, а реакции на них Кремля. К великому удивлению большинства наблюдателей, президент Путин немедленно - и не выдвигая каких-либо четко оговоренных условий - встал на сторону Соединенных Штатов и вообще Запада в борьбе с терроризмом. Он первым из зарубежных лидеров позвонил президенту Бушу, чтобы выразить соболезнования и предложить помощь. Менее чем через две недели он сказал, что Россия готова: 1) обмениваться разведывательной информацией о международных террористах; 2) предоставить свое воздушное пространство для пролета самолетов с гуманитарными грузами; 3) уговорить центральноазиатские государства предоставить свои аэродромы для проведения контртеррористической операции; 4) участвовать в международных операциях поисково-спасательного характера; 5) расширить сотрудничество с Северным альянсом Афганистана в его борьбе против талибов4.

На Западе многие интерпретировали эти шаги как знак стремления Путина к сближению с Западом, новый российский курс, который положит конец эквилибристике между Западом и Востоком, отличавшей российскую политику в 1990-е гг. Разумеется, наблюдатели поспешили отметить, что этот стратегический выбор Путина, скорее всего, не найдет единодушной поддержки ни среди российской общественности, ни, главное, среди элит. В частности, появились признаки глубокого недовольства в органах безопасности и в армии, особенно на фоне растущего присутствия американских спецслужб в Центральной Азии, которую российские элиты считали исключительно своей сферой влияния. И никто не верил, что Путин сможет долго идти этим курсом, если Соединенные Штаты не пойдут навстречу и не предложат России каких-нибудь осязаемых выгод. Но все на Западе после 11 сентября были уверены, что наконец выпала прекрасная возможность покончить с недоразумениями конца 1990-х гг. и продолжить интеграцию России в западный мир.

Конечно, к резкому повороту в американо-россий - ских отношениях действия Путина не привели. Они, однако, дали новый импульс той тенденции к потеплению, которая наметилась незадолго до встречи президентов двух стран в Словении в июне 2001 г. На этой встрече оба президента решили наконец оставить позади «холодную войну», начать строить новые стратегические взаимоотношения и сотрудничать в деле дальнейшей интеграции России в мировую экономику. Темпы сближения стремительно возросли после 11 сентября, когда две страны стали обмениваться секретной разведывательной информацией о террористах, что еще 10 сентября казалось немыслимым. На декабрьской министерской сессии НАТО и последующем заседании Постоянного объединенного совета (Россия принимает участие в его заседаниях вместе с 19 членами НАТО в так называемом формате 19+1) было решено создать механизм, который позволил бы России на равных с членами НАТО участвовать в обсуждении и принятии решений по ряду вопросов, круг которых предстоит определить. Знаком дальнейшего прогресса стали попытки облегчить России вступление во Всемирную торговую организацию.

В то же самое время образ России в глазах Запада заметно улучшился. Средства массовой информации стали меньше времени уделять критике российских операций в Чечне или политике Кремля в отношении СМИ (хотя при случае и то и другое критиковалось по-прежнему достаточно резко). Постоянные заявления России о том, что чеченские мятежники имеют связи с международными террористическими организациями, стали вызывать больше доверия. Рейтинг России в инвестиционнофинансовых фирмах повысился, с тех пор как наблюдатели стали уделять больше внимания устойчивому экономическому росту, начавшемуся в России в 1999 г. Россия уже не была для западных СМИ только страной, насквозь пронизанной коррупцией и погрязшей в глубоком социально-экономическом кризисе. Появились какие-то позитивные моменты, о которых можно было поговорить.

В конце 2001 г. отношения между Соединенными Штатами и Россией были наилучшими за все время начиная как минимум с осени 1997 г. Как было сразу после развала СССР, и Россия и США смотрели в первую очередь не на то, что их разделяет, а на то, чего они могут достичь вместе. Теперь, в отличие от прежних времен, эйфории было меньше. Предвкушение открывающихся возможностей умерялось памятью о несбывшихся надеждах конца 1990-х гг., о тернистом пути, который обе страны прошли в конце этого десятилетия, о проблемах, стоящих перед ними. Восстановление России займет время жизни целого поколения; построение стабильного, подлинно демократического государственного устройства из ее нынешней политической системы - по крайней мере не меньше; между тем какие-то шероховатости в отношениях двух стран неизбежны.

Посмотрим, сохранится ли тенденция к потеплению в отношениях России и США. Многое будет зависеть от того, какие решения будут приниматься в Вашингтоне и Москве по мере возникновения новых проблем в ходе развертывания противотеррористической кампании. Но есть надежда, что сознание возможностей, которые открывает сейчас реалистическая позиция, станет прочной основой для поиска верных решений в обеих столицах.