Политические институты и институциональный анализ

Применяя понятие института к сфере политики, можно сказать, что политические институты представляют собой разновидность устойчивого социального взаимодействия, регулирующего отношения, которые складываются в обществе по поводу политической власти. Устойчивость политического института обеспечивается с помощью связанных с ним норм, санкций и привычек — атрибутов института, которые делают его объективным и самовоспроизводящимся целым, не зависящим от воли и желания отдельных индивидов. Вместе с тем, о полном отчуждении от людей в данном контексте говорить нельзя, ибо политические институты существуют только в действиях людей, воспроизводящих между собой соответствующий тип отношений. При таком подходе коллективные ассоциации с политическими целями и функциями будут 54 выступать в роли субъектов политики — акторов, контролирующих власть или стремящихся к контролю над ней. Иными словами, если выборы являются политическим институтом, то партии выступают их субъектами, и это различные, хотя и взаимосвязанные политические феномены.

В то время как анализ политических институтов можно отнести к довольно новым, хотя и весьма разработанным направлениям политической науки, сам объект исследований — политические институты как таковые — возник довольно давно. Люди, совместно проживавшие на определенной территории, повсеместно и постепенно, в ходе нескольких тысячелетий, осознали, что институты, как набор универсально разделяемых правил и установлений есть единственный способ противостоять хаосу и взаимному истреблению. Причем политические институты выстраиваются в определенную систему, в любых вариациях которой отстаивание консолидированных интересов общины предусматривает один и тот же основополагающий набор. В него входят законодательные институты, регулирующие общие интересы, исполнительные институты, реализующие эти интересы на практике, судебные институты, регулирующие спорные вопросы. Наконец, обязательно присутствуют и институты принуждения, позволяющие наказывать тех, кто не исполняет установленные правила. В институциональном смысле вся эта совокупность воплощается в понятии государственных институтов (Ротстайн 1999: 149—150).

Вплоть до начала прошлого столетия именно государство выступало концентрированным выражением понятия «политический институт», в котором видели, прежде всего, административные установления и правовые нормы. Основы такого подхода к институтам, получившего название нормативноюридического, были заложены Томасом Гоббсом (1588—1679). В его рамках институциональное значение приобретали лишь те регулятивные механизмы, которые, так или иначе, были санкционированы государством, располагающим суверенитетом — властью абсолютной и принудительной. Однако, на рубеже XIX и XX веков в работах Эмиля Дюркгейма (1858—1917) и Макса Вебера (1864—1920) начало складываться альтернативное понимание политических институтов. Этот подход, называемый социологическим, обогатил предшествующие трактовки сразу в нескольких отношениях. Во-первых, под «институтами» здесь имеется в виду не только практическое оформление политических взаимоотношений, но и их идеальный образ. Например, 55 по Дюркгейму, представление о том, как должно работать государство, фиксируется в юридических нормах и одновременно в мифологических представлениях и религиозных верованиях. Вебер, в свою очередь, полагал, что легитимность политического порядка гарантируется как правом, так и господствующей в обществе условностью. Во-вторых, соответственно, в числе равноценных политических институтов оказались как формальные, так и неформальные практики. Наконец, в-третьих, политические институты теперь не ограничивались ареалом государства, но включали в себя и те аспекты человеческих взаимоотношений, которые не регулировались государственной властью. Новая программа достигла максимума своего развития в деятельности французского «социального институционализма» в третьей четверти ХХ века. На смену именно этому направлению пришел неоинституционализм, о котором шла речь в предыдущем разделе.

В рамках упомянутых теорий сложились базовые постулаты институционального анализа как метода постижения политической реальности. Его отправным пунктом можно считать тезис о том, что «политические роли значат гораздо больше, чем люди их занимающие» (Hague, Harrop 2001: 62). Иными словами, положение, занимаемое человеком в политической организации, во многом предопределяет его поведение. Обладая собственной историей, культурой и памятью, политические структуры предлагают вовлеченным в них лицам определенный набор норм и правил, вытекающих из места организации в политической системе и формирующих поведение конкретных персонажей. Согласно Норту, эта диалектика выглядит следующим образом: «Институты создаются людьми. Люди развивают и изменяют институты. В то же время ограничения, накладываемые институтами на человеческий выбор, оказывают влияние на самого индивида» (Норт 1997: 20). При таком подходе политическое развитие того или иного общества можно представить в виде эволюции ключевых для него организаций и учреждений. Соответственно, институциональный анализ не приемлет избыточную персонификацию политики и постановку ее базовых характеристик в жесткую зависимость от персональных особенностей политических деятелей. Более того, непрестанно воспроизводимые попытки социума искать «правильных» лидеров, вместо того чтобы исправлять 56 учреждения, свидетельствуют о непрочности доминирующих в данной системе институциональных устоев и торжестве в ней произвола и деспотизма. Стремление персонифицировать власть свидетельствует, прежде всего, об институциональной слабости социума.