Консерватизм и концепция свободы

«Всякий, кто заявляет, что человек рожден свободным, изрекает слова, лишенные смысла», — утверждал де Местр (Берлин 2001: 270). С самого рождения люди вписаны в плотную сеть конвенций и условностей, регламентирующих их социальное поведение. Разумеется, наличие свободной воли неоспоримо, но падшая природа человека, изначальная ущербность его бытия неуклонно толкают его к пороку. В этом смысле для консерваторов важнейшей задачей социальной организации выступает не поощрение свободы, как у либералов, но, напротив, ее всемерное ограничение. Если государство не преуспевает в этом деле, происходит революция — худшее из возможных общественных зол, предельное воплощение людского своеволия.

Иными словами, консерватор выступает не против свободы как таковой; тревогу у него вызывает злоупотребление свободой. Главная проблема здесь в том, что свободный человек ориентирован в будущее и, следовательно, склонен к трансформации настоящего, в то время как консервативное сознание заинтересовано не столько в изменении, сколько в удержании наличного положения вещей. Впрочем, за свою долгую и непростую эволюцию консерватизм научился уважать свободную личность и порой даже ставить ее интересы выше интересов государства. Это особенно заметно в различных направлениях неоконсерватизма.

Неоднозначное отношение консерваторов к свободе хорошо иллюстрируется их воззрениями на частную собственность. Традиционный консерватизм видел в этом институте гарантию непрерывности социальной жизни, из которой произрастают семья, религия, государство. Но, последовательно поддерживая собственника в его праве распоряжаться своим имуществом, консервативная идеология, фактически, поощряла индивидуализм и социальную атомизацию, которые разрушали семейные ценности, церковную жизнь, государственные устои, столь дорогие для каждого консерватора. В этом аспекте консервативная мысль смыкалась с либеральной, отстаивавшей неограниченное самоопределение человеческой личности и, как следствие, свободу частной собственности. [См. статью Либерализм.]

Консервативно истолкованная свобода неотделима от довольно жесткого понимания ответственности, которая, кстати, возлагается не только на подданных, но и на тех, кто призван к управлению ими. Английский политический мыслитель и премьер-министр Бенджамин Дизраэли (1804—1881), развивавший привычную для англосаксонского консерватизма патерналистскую линию, настаивал на том, что богатые и бедные несут солидарную ответственность за поддержание социального порядка. В его трактовке долг успешных слоев общества перед неблагополучными слоями рассматривался в качестве одной из ключевых моральных ценностей. Эти взгляды легли в основу политики британских консерваторов, начиная с середины XIX века. Точкой триумфа этой традиции стали 1950-е и 1960-е годы, когда, приняв на вооружение учение Джона Мейнарда Кейнса (1883—1946), партия тори попыталась обосновать «третий путь», преодолевающий крайности и безудержного либерализма, и всеобъемлющего коллективизма. Наблюдатели, впрочем, отмечали, что конечной целью подобных построений было не упразднение социальной иерархии, но, напротив, ее консолидация.

Несколько иной взгляд на свободу был предложен европей - 89 ской христианской демократией, опиравшейся на социальное учение католицизма. Католическая мысль традиционно противопоставляла индивидуальному своеволию мнение социальных групп, а общественную гармонию считала гораздо важнее конкуренции. Согласно этой ветви консерватизма, в основе социального партнерства лежит понятие субсидиарности, предполагающее передачу на нижние этажи управления всех тех решений, которые можно вырабатывать без вмешательства сверху. Свобода управляемых ограничивается здесь изначально иерархическим взглядом на общество, ибо именно на верхних, а не на нижних этажах социальной пирамиды определяется то, до каких пределов будет доходить рассредоточение власти. Инициатива личности связывается своеобразным «демократическим корпоративизмом», подчеркивающим важность посреднических институтов — церкви, профессиональных или предпринимательских союзов. Именно данная концепция в последние десятилетия служит главным инструментом европейской интеграции. [См. статью Интеграция.]