Политические субкультуры

Очевидно, что в масштабе государства-нации политическая культура в большей или меньшей степени неоднородна. Благодаря этому у исследователей появляется основание для выделения политических субкультур: это происходит в тех случаях, когда политические установки и ценности какой-то общественной группы заметно отличаются от общенациональной политической культуры (Almond, Verba 1965: 26—29). Как правило, носителями политических субкультур выступают группы, компактно проживающие в определенной части страны: например, франкоязычное население Канады, южане или жители Новой Англии в США, «восточные» немцы. Однако возможно существование и таких политических субкультур, которые не связаны с географией, — например, субкультуры американских хиппи или яппи.

Важно подчеркнуть, что наличие или отсутствие политических субкультур в том или ином социуме играет ключевую роль в предопределении перспектив его демократического развития. (Кстати, многие исследователи усматривали главный недостаток концепции Алмонда и Вербы как раз в том, что они практически не уделили внимания политическим субкультурам.) Так, классик современной политической мысли Роберт Даль (р. 1915) полагал, что общество с ярко выраженными и противоборствующими субкультурами — этническими, конфессиональными, культурными, лингвистическими — едва ли сумеет стать обществом развитой современной демократии (Даль 2003). Оценка другого исследователя, Аренда Лейпхарта (р. 1936), была не столь категоричной, но и он считал, что в многосоставных обществах становление и развитие демократии затруднено: по крайней мере, за пределами Запада, с его точки зрения, многосоставное общество в основном «оказывается неспособным сохранить демократические принципы правления» (Лейпхарт 1997: 53).

Иными словами, от фиксации различий между политическими культурами разных народов исследователи постепенно перешли к сопоставлению политических культур субнацио - нальных территориальных единиц. Наиболее активно эта работа проводилась на материале американских штатов. В 1966 году один из наиболее авторитетных исследователей федерализма Даниэл Элазар (1934—1999) высказал предположение о том, что каждому американскому штату присуща одна из трех разновидностей политической культуры: индивидуалистическая, традиционалистская или моралистическая. По его мнению, любая из этих вариаций порождает оригинальные разновидности публичной политики и прочих форм социального поведения (Е^аг 1972). Упомянутые типы, отличающиеся представлениями их носителей о задачах правительства, характере политической борьбы и особенностях политического участия, выводились из общих культурных особенностей трех «ядер» американского социально-экономического ландшафта — Новой Англии, Юга и срединных атлантических штатов.

В свою очередь, специфика каждого из этих ядер была связана с тем, что их заселяли и осваивали довольно разные группы европейских колонистов. Например, в Новой Англии пуритане распространили моралистическую политическую культуру, в рамках которой общество воспринималось как единый политический организм, а все его члены работают на достижение общей цели, освященной церковью. Далее, на Юге господствует традиционализм с присущим ему восприятием государства как патерналистской и элитарной системы институтов. Наконец, в среднеатлантических штатах чрезвычайно сильна культура индивидуализма, поскольку здесь население особенно разнообразно в этническом и религиозном отношении, а экономические интересы носят разнонаправленный характер (Elazar 1972: 90—91).

По сути, эти выкладки были близки к построениям авторов «Гражданской культуры», постулировавшим существование «специфически распределенного отношения к политическим объектам среди жителей той или иной страны» (Almond, Verba 1965: 13). Следуя им, Элазар констатировал, что «происхождение специфических паттернов политической культуры зачастую теряется в глубинах времен» (Elazar 1972: 90). Предпринятые в дальнейшем в отдельных штатах эмпирические исследования в целом подтвердили типологию Элазара.

В ряду политических субкультур, описываемых учеными, региональным политическим культурам принадлежит особое место. Посвященные им работы, которых в последние годы становится все больше, уже нельзя назвать открытием новой страницы в политической науке, однако интерес к ним стабильно растет. Общая цель изучения региональных политических вариаций заключается в конструировании психосоциального профиля региона, а региональная политическая культура выступает своеобразным ключом к толкованию «духа территории». В основе подобных конструкций всегда лежит, разумеется, наличие определенной территориальной целостности и проживающей на ней общности людей. Среди прочих неотъемлемых факторов формирования и развития региональной политической культуры упоминаются развитое региональное самосознание, региональные ценности, общность исторического опыта, своеобразие природных условий и так далее (Бусыгина 2006: 161-173; Морозова 1998: 65-76).

Региональная политическая культура вполне представима в качестве функции существования региона, то есть само наличие региона означает наличие на его территории особого склада политических традиций, привычек, стереотипов. Как правило, общенациональная политическая культура либо «перекрывает» ее региональные аналоги (как это имело место, например, в прусской Германии), либо выступает амальгамой различных региональных политических культур. Необходимо также отметить, что региональные и общенациональные политические культуры способны сосуществовать бок о бок, не 142 отрицая друг друга. Скажем, при голосовании на выборах в земельный парламент Баварии и в федеральный парламент

Германии баварский избиратель будет голосовать, исходя из различных, но не отрицающих друг друга ценностных ориентаций. Подобно общенациональной политической культуре, региональные культуры тоже подвержены изменениям: каждая из них — не статичное состояние территории, но постоянный процесс. Более того, представляется, что скорость видоизменения региональных политических культур в целом выше, чем национальных, поскольку регион — более открытая и мобильная система, нежели национальное государство.

Прекрасной иллюстрацией сосуществования в рамках одного государства двух ярко выраженных и отличных друг от друга субкультур является Италия. Одна из особенностей этой страны — устойчивое сохранение двух региональных субкультур, северной и южной, основанных не просто на различных, но во многом несовместимых ценностных системах. Если Север всегда выступал как носитель новаций, передовых социальноэкономических практик, опирался на ценности солидарной ответственности, кооперации и взаимопомощи, взлелеянные еще в средневековых «коммунальных республиках», то Юг был хранителем традиционных форм самосознания и образа жизни, его опора — партикуляризм, персональные и клиентелистские связи (Патнэм 1996). Примечательно, что в трактовках этого извечного итальянского дуализма исторические аргументы постепенно отходят на второй план, уступая место таким факторам, как социально-экономические диспропорции и дисбалансы (Морозова 1998: 88—103).