Причины терроризма

Как в России, так и за рубежом довольно популярно мнение, согласно которому основные причины терроризма следует искать, прежде всего, в экономических факторах и, как следствие, в социальном, национальном, межгосударственном неравенстве и угнетении. Согласно этой логике, объяснение террористической практики ссылками на культурные переменные бессмысленно, из-за чего недопустимо, в частности, употреблять словосочетание «исламский терроризм». Террористическая деятельность, считают приверженцы подобных взглядов, не имеет национального или религиозного лица; терроризм — это проблема экономическая и, следовательно, лишенная культурного измерения.

Данная позиция, однако, едва ли является безупречной, причем под сомнение ее ставят сразу несколько аргументов. Во-первых, несмотря на широкое распространение нищеты и неравенства в странах «третьего мира», далеко не все из них знакомы с таким социальным феноменом, как терроризм. В некоторых отсталых регионах терроризм воспроизводится систематически, из десятилетия в десятилетие, в то время как в других о нем ничего не знают. Кроме того, во второй половине ХХ века террористические группы действовали и в благополучных в экономическом отношении государствах, среди которых были, например, Германия и Япония. Во-вторых, рассмотрение терроризма в конфессиональной плоскости свидетельствует о том, что есть такие религиозные системы, идейный арсенал которых более часто, в сравнении со всеми остальными, используется для призывов к террору. Так, невозможно представить террористические движения, вдохновляемые конфуцианскими лозунгами. Наконец, в-третьих, введение террористической проблематики в жесткое экономическое русло полностью лишает проблему терроризма ее этической составляющей, поскольку с голодным, как известно, не всегда можно говорить о морали. В итоге терроризм предстает не в виде выбора между добром и злом, но как сугубо физическая реакция на жизненное неустройство, а вопрос о том, почему одни люди допускают собственное вовлечение в террористическую деятельность, а другие нет, вовсе не получает ответа.

По-видимому, объективная трактовка причин, обусловливающих терроризм, должна в равной степени опираться на экономические и культурные факторы. Действительно, террор в отношении государства и его представителей является ответом слабого на ущемление со стороны более сильного. В этом смысле, безусловно, экономическая нищета стимулирует терроризм. Но не меньшую роль в его возникновении играют и духовные конфликты. С одной стороны, глобализация, которая означает нивелировку культур, внедрение по всей планете единых политических, экономических, социальных стандартов, сложившихся в русле иудео-христианской традиции, не может не вызывать сопротивление со стороны носителей иных мировоззрений. В этом смысле исламский терроризм, в частности, оказывается выражением не столько материального, сколько культурного протеста. Неслучайно популярное сегодня на Западе изучение личностных характеристик исполнителей наиболее громких террористических актов последнего времени обнаруживает, что самыми активными и фанатичными бойцами «Аль-Каиды», к примеру, были довольно образованные и весьма благополучные представители среднего класса, а не полуграмотные люмпены, как можно было бы ожидать.

С другой стороны, индивидуальная склонность к совершению актов террора также не может объясняться только лишь экономическими причинами; террорист всегда совершает личный 241 выбор, и, следовательно, мотивы его поступков целесообразно искать в сфере этики, предопределяемой взрастившей его культурой. Именно культура помогает ответить на вопрос о том, почему насилие, которое порой провозглашается средством для достижения благородного идеала, в определенный момент истории какого-то конкретного общества вдруг оказывается самоцелью. Но в том случае, если культурные переменные действительно имеют значение, гипотезы о религиозной или этнической подоплеке террора обретают право на существование. Более того, они выглядят эвристически значимыми, ибо способствуют более глубокому анализу современного терроризма, нежели его упрощенно экономические трактовки (Phares 2007).