Федерализм в России

В самом начале 1990-х годов лозунг федерализма в России служил, по большей части, прикрытием и оправданием стихийной децентрализации, то есть масштабного присвоения регионами функций и полномочий федерального центра, а также повышения ими собственного статуса, производимого в одностороннем порядке («парад суверенитетов»). В целом же выбор федеративной формы государственного устройства в посткоммунистической России был обусловлен тремя основными причинами: а) необходимостью предотвратить территориальную дезинтеграцию страны по образцу Союза ССР; б) необходимостью реформировать национальные отношения; в) необходимостью взять под контроль расширяющийся процесс стихийной экономической децентрализации. Поскольку такой выбор диктовался комбинацией неблагоприятных обстоятельств, его следует считать вынужденным.

Конституция Российской Федерации, принятая в 1993 году, заложила основы федеративного порядка в стране, но при этом не решила целый ряд принципиальных вопросов. Наиболее существенный из них касался равенства субъектов федерации. Основной закон в различных своих статьях одновременно постулирует и равенство, и неравенство правового положения субъектов федерации. Подобная невнятность провоцировала многочисленные сложности как в отношениях регионов с федеральным центром, так и в их взаимоотношениях между собой. Новая конституция вновь подтвердила ставшую привычной для российских федеративных отношений практику предоставления республикам существенных привилегий по сравнению с краями и областями, основанную на особых правах так называемых титульных наций в регионах их компактного проживания. Это делалось несмотря на то, что со времен Сталина, в национальной политике которого выделение подобных территорий выступало ключевым элементом, карта расселения россиян коренным образом изменилась. Сегодня большинство жителей национальных образований составляют, как правило, не представители «титульных» наций, но русские, а сами «титульные» этносы примерно на 40 процентов своей численности проживают вне своих регионов.

Среди главных характеристик «ельцинского» — переходного — федерализма можно выделить нижеследующие.

Во-первых, вопреки внешней институциональной и правовой упорядоченности, федеративные отношения в рассматриваемый период оставались незрелыми и нестабильными.

Их неустойчивость была обусловлена несколькими факторами: большим числом субъектов федерации, а также ее сложной внутренней структурой; наличием сложносоставных субъектов, на территории которых располагаются богатые запасы минерально-топливных ресурсов; наконец, слабостью федерального центра, который к окончанию президентства Бориса Ельцина (1931-2007) практически полностью исчерпал возможности влияния на ситуацию в регионах. Так, в России 1990-х годов отсутствовали механизмы федерального вмешательства, что являлось безусловной уступкой ослабленной и разобщенной федеральной власти окрепшим региональным элитам. В целом федерация «эпохи Ельцина» была неустойчивой до такой степени, что ее трансформация в высокоцентрализованный союз или, напротив, в рыхлую конфедерацию представлялась лишь вопросом времени.

Во-вторых, развивая федеративные отношения, первый президент России предпочитал опираться на систему политического фаворитизма и эксклюзивных отношений с регионами, в рамках которой неформальные институты и правила либо замещали собой недавно созданные формальные институты, либо заполняли имеющийся институциональный вакуум. Доминирование неформальных институтов стало главной структурной характеристикой российского федерализма того времени.

В-третьих, основы федеративного здания подрывались многочисленными правовыми противоречиями: в 1990-е годы расхождения между федеральным законодательством и законодательными актами субъектов федерации дошли до крайней степени. Занимаясь нормотворчеством в отсутствие минимального внимания и интереса к данному процессу со стороны федеральных властей, регионы формировали свод законодательства, несущий в себе значительный конфликтный потенциал.

В-четвертых, и это, вероятно, самое главное, российский федерализм при Ельцине так и не стал общественным проектом, оставаясь предметом верхушечного дизайна, элементы которого выстраивались в зависимости от политической конъюнктуры. 273 Население не воспринимало — и до сих пор не воспринимает федерализм как общественное благо. Федеративное устройство политики может выступать в качестве ценности, а может оставаться всего лишь средством. В российском исполнении оно так и не смогло преодолеть инструментальные рамки.

Вместе с тем, в хаотическом становлении российского федерализма в 1990-е годы были и положительные стороны. В частности, благодаря новым для нас условиям самостоятельности региональные элиты приобрели колоссальный политический и экономический опыт: в стране появилась региональная политическая сцена — центральная площадка «федеративного торга», со временем приобретавшая все большее значение. В тот же период началось складывание договорных отношений, принципиально новой для России и ключевой для федерализма практики, а также оттачивались инструменты согласования интересов центра и регионов. Несмотря на полное забвение всех этих навыков в последние годы, они, вне всякого сомнения, еще будут востребованы в ходе неизбежного критического переосмысления и переустройства обширного рецидива унитаризма, переживаемого нами сегодня.

Упомянутый рецидив, однако, был отнюдь не случайным. К концу ХХ века необходимость реформы федеративных отношений становилась все более очевидной; главный вопрос заключался в том, какими задачами будет вдохновляться эта реконструкция. Академические дискуссии второй половины 1990-х годов были переведены в практическую плоскость с приходом к власти Владимира Путина (р. 1952). Причем новый глава государства реализовал свою программу в кратчайшие сроки, провозгласив своей основной целью стремление усилить государство после его ослабления в предшествующий период. Путинская федеративная реформа носит комплексный характер. Ее основными элементами выступили:

• учреждение федеральных округов и введение поста полномочного представителя президента в каждом из семи таких образований;

• внедрение института федерального вмешательства в регионах;

• изменение правил комплектования Совета Федерации и Государственной думы;

• приведение законодательной базы субъектов в соответ - 274 ствие с федеральным законодательством;

• реорганизация структур государственной власти на региональном уровне.

Взятая в целом, реформа была направлена на максимальное ослабление региональных элит и концентрацию административных и финансовых ресурсов в руках федеральной бюрократии. При этом ее инициаторы исходили из того, что в результате консолидации власти федеральная бюрократия, как «несущая опора» сильного и эффективного государства, станет тем локомотивом, который обеспечит стране необходимый экономический рост. Иными словами, российский федерализм реформировался не ради его собственного совершенствования и обновления, но исключительно для обеспечения экономического роста любой ценой. Совокупным итогом преобразований, предложенных бывшим президентом в федеративной сфере, стало не принципиальное рассредоточение власти, неизменно отличающее федералистскую политическую систему и демократию как таковую, но, напротив, ее всемерное сосредоточение.

Равнодушная реакция общества на описанные трансформации свидетельствует о том, что за годы, прошедшие после упразднения коммунистического режима, федерализм так и не сделался для граждан России чем-то значимым и желаемым. Переизбрание Путина на второй президентский срок было отмечено дальнейшей централизацией власти и расширением мер федерального вмешательства. Отмена прямых выборов глав исполнительной власти регионов представляет собой явный шаг назад в развитии не только отечественного федерализма, но и демократического процесса в целом. Состоявшаяся в 2008 году смена главы государства пока не внесла никаких новаций в печальную судьбу российского федерализма.