Уровни проявления политической культуры

Особое внимание политическая культура акцентирует на степени усвоения человеком имеющихся в обществе политического опыта, традиций, реализация которых обеспечивает преемственность политической жизни. В этом случае политическая культура как бы воплощает единство настоящего, прошлого и будущего, то противоречие между ними, которое может быть разрешено лишь за счет творческих способностей человека, его умения критически переосмысливать общественное и личное, искать выходы из нетипичных ситуаций, проектировать будущее. В силу этого главным условием воспроизводства, а равно и трансляции культурных ценностей выступает человеческая индивидуальность. Поэтому любое ограничение прав и возможностей личности в самостоятельной переработке общественного богатства, в ценностном освоении общественного опыта уменьшает роль традиций и в политическом поведении индивида, и в политической жизни общества. Исходя из сказанного, можно понять, что внутренним источником политической культуры служат по-человечески мучительный и даже алогичный поиск личностью гражданских позиций и ориентиров, постепенное отфильтровывание взглядов и суждений, несущих ей смысл и прояснение политики, медленное апробирование и закрепление тех или иных форм ее политического участия в управлении государством. Поэтому в процессе становления политической культуры неизбежны и даже естественны многочисленные противоречия между убеждениями и поступками гражданина, его идеалами и конкретными установками политического поведения, между мыслью и действием.

Человек не только вырабатывает разнообразные методы политического мышления и поведения, отображающие его принадлежность к социальной (национальной) группе, но и приобретает свойства, связанные с выполняемыми им в политике ролями. Например, человек может приобретать политико-культурные качества «агитатора», «администратора», «теоретика», отражающие его способности соответственно либо к возбуждению политических эмоций, либо к манипулированию делами, либо к созданию теоретических конструкций.

В данном контексте следует только добавить, что, как отмечают ряд западных исследователей, человек способен ориентироваться не только на социальные или национальные ценности и традиции, но и на биологические факторы, ставящие жесткие рамки его политическим ориентирам как субъекта власти (например, расистские или фашистские теории). Поэтому необходимо различать закрытые, замкнутые виды политической культуры, сориентированные только на локальные образы, нормы, и ее открытые инокультурному опыту и общению разновидности. Такая градация политической культуры будет показывать, насколько человек оснащен теми или иными идеями и навыками, способствующими выполнению им определенного круга властных функций в тех или иных политических системах.

Как закрытые, так и открытые виды политической культуры формируются на основе многоканального усвоения человеком самой разнообразной информации. Причем природа вырабатываемых при этом ценностных ориентации такова, что они связаны не только с политическими, но и общесоциальными интересами. Поэтому было бы крайне ошибочным относить к политической культуре исключительно специализированные ценностные воззрения, раскрывающие отношение человека к государству, партиям, общественно-политическим движениям, методам управления и т. д. Ведь определяясь в своем мнении по поводу программных документов той или иной партии, человек неизбежно сопоставляет заявленные в них цели со своим нравственным выбором, отношением к закону и праву, а также другими мировоззренческими позициями.

Все это говорит о том, что политическая культура представляет собой многоуровневое явление и в структуре ее ценностных отношений целесообразно выделять общекультурные ориентации, отношение к власти и отношение к специфическим политическим явлениям.

1. Значение общекультурных ориентации для политической культуры определяется тем, насколько выбор политических позиций человека зависит от испытываемых им предпочтений к индивидуальным или коллективным ценностям, а также от того, руководствуется он нормами западной или восточной цивилизации, подвержен преимущественному влиянию мирского или религиозного сознания, проявляет ли с’клонность к насилию, признает или отрицает идеологические установки. Данный пласт социокультурных ориентации, этот общеродовой источник культурной активности человека, наиболее инерционен по сравнению с другими уровнями и элементами политической культуры.

2. Второй уровень политической культуры характеризует отношение людей к власти как публичному центру господства и принуждения. Любой человек, вступающий в политическую жизнь, неминуемо формирует свою оценку способностей и пределов власти в издании законов, суде и принуждении к исполнению норм, а на этой основе — и отношение к своим гражданским правам и обязанностям. В этом смысле можно даже сказать, что культура власти (культура гражданственности) составляет концептуализирующее ядро политической культуры. Говоря иначе, для любого включенного в политическую жизнь человека его внутренняя убежденность в справедливости безграничной власти государства над личностью или же, напротив, в безусловном приоритете прав личности по отношению к государству, как правило, является значительно более глубокой и значимой, нежели его партийные и политико-групповые пристрастия. В этом легко убедиться на примере того, как на идее «единой и неделимой России» сегодня сходятся коммунисты и многие представители демократических партий, фашисты и национал-патриоты. И все их отстаиваемые политические позиция на деле оказываются зависимыми, вторичными, производными от глубинных воззрений на государство как высшую цель общественного развития.

3. Третий уровень политической культуры раскрывает содержание ценностных отношений человека к различным политическим явлениям: от отношения к государству и межгосударственным связям, вплоть до отношения к самому себе как субъекту политической власти.

Сложный и многообразный характер формирования ценностных ориентации на каждом из названных*уровней обусловливает нередко встречающееся явление внутренней разнородности политической культуры. На разных уровнях она способна одновременно содержать в себе передовые и архаичные, традиционалистские и модернистские, патриархальные и авангардные элементы. Что касается отдельного человека, то такие свойства политической культуры позволяют ему придерживаться своих позиций даже в неадекватных политических условиях. В целом же политическая культура как самостоятельный фактор политической жизни способна «достраивать» политические позиции того или иного слоя (нации, класса) до состояния, отвечающего их месту в системе власти, или же, напротив, разрушать или деформировать властные механизмы. Например, в 1917 г. политическая культура определенной части населения России сумела радикализировать протекавшие в стране политические процессы, придав им революционную направленность. В то же время сложившиеся материальные, объективные условия революционной ситуации в других странах (в частности, в Англии) не привели ее к подобному завершению в силу массовой приверженности граждан ценностям уважительного отношения к властям, традиционного законопо - слушания и убежденности в превосходстве эволюционно-реформистского пути развития.

Все сказанное говорит о высокой самостоятельности и даже известной независимости политической культуры от сложившихся общественных условий, ее способности к автономному влиянию на организацию и осуществление власти. А поэтому и природу, и эволюцию политической культуры невозможно подвергнуть только причинно-следственному анализу, отдав по традиции пальму первенства влиянию экономических факторов.

Несмотря на свою высокую относительную самостоятельность и целостность, политическая культура под влиянием общественных условий, а также получивших массовое распространение норм и образцов поведения граждан, вырабатывает внутренние черты и свойства, имеющие как всеобщее, так и типично групповое значение для отдельных стран, слоев, наций, регионов и других субъектов политической жизни. В западной политологии наиболее известной является классификация политической культуры в политических системах Англии, Италии, ФРГ, США и Мексики. В них выделяется три «чистых» типа политической культуры: патриархальный, для которого характерно отсутствие интереса граждан к политической жизни; подданнический, где присутствует сильная ориентация на политические институты, сочетающаяся с ню - кой индивидуальной активностью граждан, а также активистский, свидетельствующий о заинтересованности граждан в политическом участии и проявлении ими такой активности. На практике эти три типа политической культуры активно взаимодействуют между собой, образуя смешанные формы с преобладанием тех или иных компонентов. Причем самой массовой и одновременно оптимальной с точки зрения обеспечения политической стабильности режима является культура «гражданственности», где преобладают подданнические установки и соответствующие им формы участия в политике.

Помимо общезначимых, универсальных типов политической культуры — а наличие патриархальных, подданнических и активистских форм подтверждает эволюция, по сути, всех политических систем — складываются и существуют также такие ее образования, которые характерны лишь для отдельных социальных, этнических, конфессиональных, региональных и иных субъектов политики и которые отличаются специфическими взглядами и предпочтениями людей на явления власти, отношением к правящим элитам, образцами участия в управлении, контроле и организации политической жизни. Такие образования, характеризующие процесс усложнения и индивидуализации политической жизни, называются субкультурами.

В основании субкультур могут лежать как более или менее значительные вариации одних и тех же базисных ориентации, так и качественно различающиеся гражданские ценности. При этом помимо наличия рациональных воззрений каждая субкультура обладает и рефлексивно неоформленными (подсознательными), но тем не менее признаваемыми людьми взглядами, оценками, ассоциациями и чувствами.

Таким образом, субкультуры могут отличаться друг от друга как по принципиальным (в том числе и идеологическим), так и по менее значимым — периферийным — чертам и оттенкам. Примерами субкультур, формирующихся на незначительных различиях в политических ориентациях и действиях граждан, могут служить стили политического мышления и поведения жителей Москвы и Санкт-Петербурга или Рязани и Твери. В качестве примера существенно расходящихся субкультур можно назвать нормы и ценности политической активности большинства жителей Прибалтийских и Среднеазиатских государств или стили политического поведения граждан США и России.

Так, например, для США в качестве базовых и вместе с тем отличающих ее политическую культуру ценностей можно назвать индивидуализм, слабую идеологизированность гражданских позиций, склонность к состязательности и терпимость к людям, придерживающимся других взглядов, приверженность легитимным формам политического поведения, ярко выраженный символизм, критичность и взыскательность по отношению к правящим структурам.

В противоположность этим политико-культурным ценностям, откристаллизованным за долгую историю американской демократии, в нашей стране, которая последние, семь десятилетий обладала скорее ритуальной, нежели реальной, политической жизнью, сложились совсем иные ценности и образцы массового политического поведения. Причем наиболее серьезными деформациями страдают общекультурные и общегражданские ценности и ориентиры российского населения.

В отличие от населения государств, на десятилетия и столетия раньше испытавших «цивилизующее воздействие капитала» (К. Маркс), жители нашей страны веками ориентировались по преимуществу на нормы коллективистской (а в годы тоталитарного правления — и квазиколлективистской) морали, воплощавшие примат семьи, общины, сословия, государства над индивидуальными целями и интересами личности. Человек, таким образом, с ранних лет ощущал не просто зависимость, но и безусловную подчиненность своего «Я» групповым и общеколлективным интересам. Ориентация же на собственные интересы, поиск жизненных целей за рамками своей общины однозначно подвергались осуждению и остракизму. В XX в. эти традиции были подкреплены - жесточайшим тотальным контролем государства, исключавшим любую идеологически несанкционированную активность гражданина. Поэтому сегодня лишь в отдельных слоях и стратах общества эти коллективистские ценностные стереотипы подвергнуты деформации и разрушению. В большинстве же своем люди с великим трудом воспринимают основанные на неестественных для них ценностях понятия рынка, политической и экономической свободы, конкуренции, нравственной автономии и прочие идеи либеральной демократии как позитивные политические цели.

Слаборазвитая индивидуальность, низкий статус личных притязаний на власть и политическое участие, видимо, являются одной из самых серьезных культурных потерь, понесенных и каждым россиянином в отдельности, и обществом в целом. Лишенные индивидуально выношенных мировоззренческих опор, гражданские и политические представления большинства людей обретают исключительную предрасположенность к конформизму, ту легковерность и подвижность, которая побуждает их к постоянной переоценке политических принципов, образов Отечества и других понятий, образующих первоматерию политических убеждений. Большинство граждан исповедуют подданническое отношение и перманентную лояльность даже не столько к государству, сколько к любому центру реальной власти, например сильному лидеру, тайной полиции, средствам массовой информации и т. д. И только в отдельных кругах городского населения, среде предпринимателей и интеллигенции произошла необходимая демократическому обществу ценностная переориентация. Очевидно, что именно эта узкая часть населения по существу и служит тем социальным звеном, которое оказывает социокультурную поддержку демократическим преобразованиям. В противоположность им люди с общеколлективными доминантами поведения сориентированы, скорее, на механическое, а не на культурно осознанное присоединение к целям реформы, тяготея при этом к формам политического участия, лишающим их индивидуальной ответственности за свои поступки. А это неизбежно укрепляет патерналистские черты в деятельности государства, препятствует расширению прав и свобод личности.

Таким образом, можно заключить, что заидеологизированность мышления большинства граждан России, обусловливающая непримиримость к людям с нетрадиционными воззрениями, общекультурная неразвитость гражданских позиций, низкая компетентность в управлении делами общества и государства, правовой нигилизм, а также другие, получившие массовое распространение, черты и свойства духовной и-практической активности людей как субъектов политических отношений достаточно убедительно показывают, что в нашем обществе безоговорочно доминирует политическая культура традиционалистского, патриархального типа. Эти особенности политико-культурных ориентации граждан делают их неспособными в должной мере освоить опыт демократического развития других стран, снижают восприимчивость людей к нравственно-этическим стимулам политического поведения, предполагают тяготение к скачкообразным и нередко насильственным методам преобразования общества.

Вместе с тем констатация данного типа политической культуры российского общества не означает непреодолимости или вечной законсервированности подобных ценностей и традиций. В любом обществе, несмотря на устойчивость и обособленность определенных субкультур, действуют мощные факторы, создающие потребности в инокультурном общении людей, всеобъемлющем межкультурном полилоге (одновременном духовном взаимодействии множества социальных субъектов). Непрерывное взаимооб - щение субкультур, интеграция межкультурного опыта, образование новых ценностей и ориентиров постепенно разрушают обособленность закостенелых традиций, предопределяют их уход из политической жизни. Причем, чем не способнее те или иные субкультуры к восприятию передовых, демократических ценностей, тем быстрее граждане отказываются руководствоваться нормами и стереотипами таких субкультур. Поэтому проблема разрушения традиционалистской политической культуры находится в непосредственной зависимости от степени демократизации власти и повышения интенсивности межкультурного обмена.

Взаимодействие и взаимообогащение субкультур, их ценностный диалог осуществляются посредством культурных языков. Язык культуры обозначает совокупность специфически организованных (систематизированных) терминов, символов, стереотипов и иных визуально фиксированных элементов, обладающих смысловым значением как в специализированном, так и в обыденном сознании и служащих для обеспечения реализации функций субъектов политических отношений. Язык культуры существует не только в словесной форме, но и в виде политических текстов (программ, лозунгов и проч.), а также различных материализованных образований (архитектуре политических учреждений, символике, стиле проведения предвыборных кампаний и т. д.).

При этом материализованная часть политических ценностей и представлений может противоречить еще неинституализирован - ным идеям, содержащимся, например, в выступлениях лидера. Причем особенно ярко такие противоречия проявляются в переходных политических процессах. Например, в новейшей политической истории российского общества хорошо видно, как демократический подъем населения в начале 90-х гг. XX века вошел в резкое несоответствие с казенностью официального политического языка, помпезностью зданий партийно-государственного аппарата, чиновничьим стилем взаимоотношений между управляющими и управляемыми.

В борьбе с отживающими политическими ценностями, по мере демократизации общества и становления личности как подлинного гражданина своего Отечества, будут происходить и соответствующие изменения в содержании политической культуры. Принципиальные модификации в ценностях и формах политического поведения прежде всего должны коснуться соотношения групповых и общечеловеческих приоритетов в понимании человеком своих властно значимых интересов, политических ролей, перспектив взаимодействия с государством.

В свою очередь, необходимый для демократической политической культуры приоритет общечеловеческих ценностей должен предопределить преобладание консенсусных способов политического участия, возвышение нравственно-этических стимулов гражданского поведения, возрастание способностей гражданина к ино - культурным контактам.

Изменения качественных параметров политической культуры непосредственно связаны с переносом акцентов в ее содержании с нормативного на творческое регулирование политической активности человека. Иначе говоря, по мере демократизации общества политическая культура будет во многом утрачивать нормативно-обязательные свойства, изменять свой предписывающе - регулятивный характер. Приоритетную роль в ее содержании приобретут идеально побуждающие факторы, создающие широкий простор для творческих, индивидуальных интерпретаций групповых целей и ценностей.

Гуманизируя групповые притязания на власть, гармонизируя отношения человека и государства, помогая самореализации гражданина в политике, политическая культура все же никогда не утратит свою властно-групповую природу, воплощая тем самым разрыв между гражданским и политическим сообществами. Поэтому, осознавая перспективы качественной эволюции политической культуры, следует видеть ограниченность влияния на личность и общество политико-культурных ценностей, их служебную роль в развитии человека и социума.