§ 3. Может ли властитель изменить политическую историю?
У Ф. Энгельса есть одно известное рассуждение, представляющее большой интерес для выяснения вопроса о роли “великих людей”, политических властителей в судьбах исторического развития. Оно содержится в его письме В. Боргиусу от 25 января 1894 г.: “Люди сами делают свою историю, но до сих пор они делали ее, не руководствуясь общей волей, по единому общему плану, и даже не в рамках определенным образом ограниченного, данного общества”.
Прервем цитату, чтобы выразить полную солидарность со сказанным. Но вот дальше начинается преувеличение объективности исторического процесса, умаление роли субъективного фактора и полное подчинение роли личностного фактора “экономической необходимости”: “Их (людей. — Авт.) стремления перекрещиваются, и во всех таких обществах господствует поэтому необходимость, дополнением и формой проявления которой является случайность. Необходимость, пробивающаяся здесь сквозь все случайности, — опять-таки в конечном счете экономическая. Здесь мы подходим к вопросу о так называемых великих людях”.
Еще раз прервем цитату, чтобы обратить внимание на прямолинейность перехода от мысли о господстве в обществе “экономической необходимости” к мысли о великих людях. Даже не о роли великих людей в историческом процессе, а просто о великих людях, о том, как и почему они появляются!
“То обстоятельство, что такой и именно вот этот великий человек появляется в определенное время в данной стране, конечно, есть чистая случайность. Но если этого человека устранить, то появляется спрос на его замену, и такая замена находится — более или менее удачная, но с течением времени находится. Что Наполеон, именно этот корсиканец, был необходим Французской республике, истощенной войной, — это было случайностью. Но если бы Наполеона не было, то роль его выполнил бы другой. Это доказывается тем, что всегда, когда такой человек был нужен, он находился: Цезарь, Август, Кромвель и т.д.”12.
Давайте порассуждаем вокруг этой цитаты. Выделим вначале мысль о том, что если великого человека устранить, то появляется спрос на его замену и что такая замена находится. (В другом случае эта мысль была выражена еще более объективистски: эпоха, которая нуждается в гигантах, великих людях, рождает их.) [c.175]
Как все просто и как все необходимо! Конечно, бросая ретроспективный взгляд на историю, заранее зная, что Цезарь был. Август был, Кромвель был, можно трактовать это в том плане, что великий человек (не обязательно именно Цезарь, которого убьет Брут; именно Август, римский император, внучатый племянник Цезаря; именно Кромвель, руководитель английской буржуазной революции XVII в., а какие-то другие великие люди) был нужен эпохе и потому он находился. Вопрос лишь в том, всегда ли он находился, всегда ли осуществлялась “более или менее удачная” замена великого властителя?
Петр I был великим реформатором, модернизатором России. Он появился как обычно появляется человек, безотносительно к эпохе и ее нуждам. Но он много сделал для того, чтобы последующие поколения могли назвать эту эпоху переломной. И он только начал реформировать Россию, многого не успел сделать. Казалось бы, раз “эпоха требует”, значит, “с течением времени” должна была найтись замена. Нет, не нашлось замены Петру Великому, после него процессы реформирования были надолго остановлены.
Выясняется и другое: эпоха, которая нуждается в великих правителях-реформаторах и рождает их, не может их защитить. Цезарь был убит заговорщиками. Александр II, положивший конец крепостному праву, осуществивший судебную и другие реформы в России, был убит революционерами.
После смерти Сталина, создавшего ценой жертвоприношения миллионов людей великую державу — СССР, а затем и “мировой социалистический лагерь”, ох как нужны были если не великие, то уж во всяком случае не посредственные руководители! Увы, их не было. Нет их и сейчас, когда опять решается судьба России.
А что значит “экономическая необходимость”, пробивающаяся сквозь все случайности и обусловливающая появление на исторической арене великих людей? Применительно к Франции конца XVIII — начала XIX в. это, видимо, должно было означать необходимость окончательной ликвидации феодальных отношений и беспрепятственное развитие отношений капиталистических. Однако перед такой экономической необходимостью стояло тогда большинство стран Европы, но реализовалась она в разных странах в разное время и по-разному — в одних случаях с появлением “великих людей”, в других — без оных.
Теперь о Наполеоне. Он родился в 1769 г., через год после того, как Корсика была передана Генуей Франции. Бертран Рассел по этому поводу заметил, что родись Наполеон годом раньше, он был бы итальянцем и не смог бы стать императором Франции. И что вообще значит — “если бы Наполеона не было, то роль его выполнил бы другой”? [c.176] Если бы Наполеона не было, то” надо полагать, “тот другой” не совершил бы поход в Египет, не одержал многочисленных побед над итальянскими, прусскими, австрийскими войсками, не установил континентальной блокады Англии, не вторгся в Россию и не убрался из нее, не пережил “100 дней”. Вряд ли “тот другой” мог обладать столь необузданным честолюбием, столь безграничной жаждой власти и славы, столь неутолимым желанием переделать мир по-своему, навсегда войти в учебники истории — как Наполеон. Все это позволяет предположить, что если бы Наполеона не было, то политическая история Франции и Европы того времени была бы другой и именно в той другой политической истории была бы реализована “экономическая необходимость”.
Обратимся к истории России кануна Октябрьской революции 1917 г. Л. Троцкий высказывал мысль, что если бы не было В.И. Ленина, не было бы Октябрьской революции (и, стало быть, многого того, что составило историю послеоктябрьского развития страны).
Для такого утверждения есть веские основания. Речь Ленина вечером 3 апреля 1917 г. в Петрограде перед встречающими его массами, в которой он призвал их взять курс на социалистическую революцию, опубликованные им 4 апреля “Апрельские тезисы” с обоснованием этого призыва произвели сильное впечатление на членов революционных партий, солдат, матросов, рабочих.
Традиционная большевистская программа, как, кстати, и программы социал-демократических партий Европы, исходили из того, что после победы буржуазно-демократической революции необходим более или менее длительный период капиталистического развития, в ходе которого созревают условия — объективные и субъективные — для перехода к социализму. “Апрельские тезисы” Ленина отбрасывали такие представления как “оппортунистические”. Глубокая убежденность Ленина в своей правоте, невероятная способность убеждать в этом других, его воля, его энергия предопределили то, что собравшаяся в апреле 1917 г. большевистская конференция полностью поддержала установку Ленина на организацию и подготовку немедленного перехода к социалистической революции.
Можно смело утверждать, что никто другой из числа большевистских лидеров того времени не смог бы сделать того, что сделал Ленин, не смог бы “заменить” его — ни Троцкий (он сам это признавал), ни Зиновьев (у которого всегда отсутствовала политическая самостоятельность и смелость), ни Каменев (который явно тяготел к меньшевикам), ни Сталин (который до Октября 1917 г. был вообще малозаметной политической фигурой), ни другие большевистские лидеры.
Как видно, личностный фактор может играть в истории, во всяком случае в течение определенного времени, не меньшую, а иногда даже большую роль, чем все другие субъективные факторы вместе взятые, определяемые действиями партий, классов, степенью их организованности, осознания своих интересов, своей силы. [c.177]
