§ 2. Собственность: теории и реалии
Хорошо известно, что философы разделились на два лагеря – материалистов и идеалистов – в зависимости от решения принципиального вопроса' о том, что первично и что вторично, – материя или сознание. Можно сказать, что при трактовке проблем общественной, социальной жизни людей они тоже разделились на два лагеря в зависимости от своей приверженности общественной или частной собственности. Причем среди сторонников той и другой форм собственности можно обнаружить как материалистов, так и идеалистов. [c.185]
Так, например, Платон выступал за общность имущества и быта представителей двух высших сословий – философов, правящих государством, и воинов, его охраняющих. “Прежде всего, – писал он, – никто не должен обладать никакой частной собственностью, если в том нет крайней необходимости. Затем ни у кого не должно быть такого жилища или кладовой, куда не имел бы доступа всякий желающий”3. Что касается ремесленников и земледельцев, то им разрешалось иметь частную собственность, деньги и торговать на рынке.
Позже Платон преобразует идею коллективной собственности философов и воинов в идею единого для всех граждан порядка пользования имуществом. Земля и дома являются собственностью государства, но каждый гражданин получает на правах владения земельный надел и дом, которые передаются по наследству. Все остальные виды имущества граждане могут приобретать в частную собственность, но ее размеры ограничиваются. Философ рекомендовал установить предел, дальше которого не может идти накопление богатства отдельными гражданами. Избыток, если он будет, поступает в пользу государства.
Решительным сторонником частной собственности, противником обобществления имущества, предлагаемого Платоном, выступил Аристотель. Лишь в одном, пожалуй, Аристотель согласился с Платоном – в том, что частную собственность следует ограничить. “Величайшим благополучием для государства является то, чтобы его граждане обладали собственностью средней, но и достаточной”4.
Согласно Аристотелю, частная собственность, социальное неравенство – явления естественные, существующие от природы, и потому вполне справедливые. Вместе с тем Аристотель высказал суждение о преимуществе частной собственности перед общественной (общей), к которому впоследствии апеллировали многие мыслители: “К тому, что составляет предмет владения очень большого числа людей, прилагается наименьшая забота. Люди заботятся всего более о том, что принадлежит лично им; менее заботятся они о том, что является общим, или заботятся в той мере, в какой это касается каждого. Помимо всего прочего люди проявляет небрежность в расчете на заботу со стороны другого”5.
Важно отметить следующее. Спор философов по проблеме собственности с самого начала не замкнулся пределами сугубо экономического рассмотрения, а имел ярко выраженные политические аспекты. [c.186] Так, у Платона те, кто обладают властью и силой, т.е. правители и воины, не могут иметь частной собственности, потому что она порождает злейший социальный порок – корыстолюбие, способное разложить эти сословия, вызвать социальные антагонизмы в обществе и, в конце концов, подточить и погубить государство.
Аристотель же не находил связи между частной собственностью, корыстолюбием и столкновением различных социальных интересов, состоянием общественных нравов. По его мнению, “те, которые чем-либо владеют и пользуются сообща, ссорятся друг с другом гораздо больше тех, которые имеют частную собственность”.
В Новое время, в эпоху зарождения и развития капитализма, спор “за” и “против” общественной или частной собственности продолжился и углубился.
Наиболее страстным, непримиримым противником частной собственности выступил известный французский философ-просветитель Ж.Ж. Руссо. Он считал, что первый человек, который огородил участок общинной земли кольями, сказал “это мое” и нашел людей, достаточно простодушных, чтобы ему поверили, был истинным основателем классового, во многих отношениях несправедливого общества. Руссо видел трагедию человеческого рода в том, что среди общинников не нашлось человека, который, выдернув колья, разоблачил бы этого обманщика, ликвидировал в зародыше частную собственность, принесшую людям эксплуатацию, страшные мучения и горе.
Спустя столетие, другой французский мыслитель П. Прудон (1809-1865) на вопрос, вынесенный в название книги, “Что такое собственность?” ответил: собственность – это кража. Прудон имел в виду не мелкую собственность, которая не связанна с эксплуатацией чужого труда, а крупную капиталистическую собственность. В другой книге “Система экономических противоречий, или Философия нищеты” Прудон выступил с идеей мирного преобразования капитализма в общество независимых мелких производителей.
Решительное неприятие, осуждение частной собственности как основы неравенства людей, несправедливости в обществе красной нитью проходит через сочинения социалистов-утопистов XVI–XIX вв. – Т. Мора, Т. Кампанеллы, Ж. Мелье, Ф. Фурье, Р. Оуэна. (Исключение составил один К. Сен-Симон, но и он подверг резкой критике экономическую и политическую систему современного ему капитализма.) Они не только высказались за необходимость Перехода к новому, справедливому обществу, но и постарались в силу своих возможностей очертить его. А Р. Оуэн в 20-х гг. XIX в. предпринял попытку организовать в штате Индиана (США) трудовую коммуну “Новая гармония”, но из этого ничего не вышло. [c.187]
Что касается аргументации в пользу института частной собственности, то философы и политические мыслители Нового времени высказали многое из того, что стало достоянием общественной мысли и практической жизни народов развитых государств XX в.
Английский философ Т. Гоббс дал мировоззренческое обоснование либеральной экономики, изобразив человека одиноким, зависящим только от себя самого существом, а общество как “войну всех против всех”.
Известный английский мыслитель Дж. Локк отнес собственность, возникающую, по его представлению, как трудовая частная собственность еще в догосударственный период жизни людей, к числу основных естественных прав человека. Право на собственность трактовалось им не только как право на труд и его результаты, но и как право на свои действия, свою личность, индивидуальность.
Руководитель издания знаменитой французской “Энциклопедии” Д. Дидро исходил из того, что древние народы не знали частной собственности с ее духом стяжательства и наживы. Но он считал, что именно эта форма собственности в небольших и средних размерах рождает и формирует граждан.
Г. Гегель тоже был сторонником частной собственности. Понимая собственность как “наличное бытие” личности, он в качестве примеров отчуждения личности называл рабство, крепостничество, несвободу собственности вообще. Интересно отметить, что Гегель различал внешнюю собственность – как владение внешними вещами, и внутреннюю, духовную собственность – как владение духовной продукцией (мыслями, идеями, техническими изобретениями). Последняя достигается образованием, занятиями и может по договору использоваться другими людьми, проявляться во внешних вещах6.
В начале XIX в. И. Бентам, известный английский политолог и правовед. а также другие радикально настроенные мыслители были склонны рассматривать политическую свободу как средство достижения свободы экономической.
Теоретическое обоснование важности частной собственности для социально-экономического развития, ее связи с политической свободой и прогрессом общества сыграло историческую роль. В ходе буржуазных и буржуазно-демократических революций, глубоких реформ в ряде стран Европы и в США были осуществлены общедемократические политические преобразования (в частности, восторжествовало всеобщее избирательное право), за ними последовали реформы экономические, обеспечившие большую свободу конкуренции, а итогом явилось улучшение благосостояния собственников и усиление социальной политики государств. [c.188] В то же время отсутствие в XIX – начале XX в. частной собственности у класса пролетариев являлось причиной базового противоречия индустриального капитализма – противоречия между трудом и капиталом. Это противоречие выражалось в забастовках, бунтах, революционных движениях.
Идеологи рабочего движения – К. Маркс и Ф. Энгельс – уделили значительное внимание анализу проблемы собственности и ее связи с политикой и правом. Они отмечали ее позитивную роль в истории человечества, положительно оценивали собственность производителя на средства производства. Вместе с тем. К. Маркс и Ф. Энгельс справедливо, полагали, что частная собственность, сконцентрированная в руках привилегированной верхушки общества, является причиной социального неравенства и антагонизмов. Они восприняли из предшествовавшей социально-философской и политической мысли сугубо критическое отношение к частной собственности, выступали за “экспроприацию экспроприаторов”, за национализацию крупной частной собственности после социалистической революции, за создание “кооперативных производственных товариществ на государственных землях”7.
Процесс ликвидации частной и установления общественной собственности представлялся К. Марксу и Ф. Энгельсу в следующем общем виде: все отрасли производства будут изъяты из рук отдельных, конкурирующих между собой частных собственников; весь капитал, все производство, весь обмен будут сосредоточены в руках нации, развиваться по общественному плану и при участии всех членов общества; деньги станут излишними; каждый отдельный производитель будет получать от общества квитанцию о том, что им доставлено такое-то количество труда (за вычетом его труда в пользу общественных фондов) и по этой квитанции он будет получать из общественных запасов такое количество предметов потребления, на которое затрачено столько же труда (К. Маркс. “Критика Готской программы”).
Понадобилось не так уж много исторического времени, чтобы показать утопичность, несостоятельность идеи замены денег “трудовыми квитанциями”, как и всей концепции безрыночного хозяйства, в котором Исключительным собственником средств производства, единственным работодателем, регулятором всех цен, заработных плат и прибылей выступает государство. [c.189]
Характерно, что В.И. Ленин и партия большевиков, которые после Октябрьской революции 1917 г. в течение нескольких лет проводили политику “военного коммунизма” (полный контроль государства над промышленными и продовольственными запасами, насильственное изъятие излишков и части необходимого продукта у крестьянства, карточная система), были вынуждены сразу после окончания гражданской войны в России (1921) разработать и осуществить “новую экономическую политику”, сущность которой сводилась к признанию необходимости частнособственнических, рыночных отношений под контролем государства. Речь, по сути, шла о концепции и практике “товарного социализма”. Благодаря ей к концу 20-х гг. XX в. Россия преодолела экономическую разруху, восстановила хозяйство и стала развиваться быстрыми темпами.
Следует также сказать, что К. Маркс, не оставляя частной собственности места в посткапиталистическом обществе, тем не менее показал, что отсутствие или, во всяком случае, слабое развитие во многих странах Востока частной собственности на землю (земля была либо общинной, либо государственной) лежало в основе так называемого “азиатского способа производства”, определившего, начиная примерно с XV в., историческое отставание Востока от Запада. Идиллические, на первый взгляд, восточные сельские общины представляли собой натуральные хозяйства, где все производилось и делалось вручную. Это были замкнутые производственные единицы, редко вступавшие в отношения друг с другом.
Все это существенно препятствовало отделению ремесла от земледелия, появлению простого товарного, а затем и капиталистического производства. Застой в экономике, деспотизм в политике, в формах правлений господствовавших социальных групп и классов, узость восприятия человеческим разумом действительности, низкий жизненный уровень людей – такова, по Марксу, цена усилья азиатского способа производства, отсутствия частной собственности на землю.
Любопытно: если бы обо всем этом мог знать Руссо, стал бы он проклинать того человека, который первым огородил участок земли кольями и сказал “это мое”? Может, напротив, он посоветовал бы воздвигнуть этому человеку величественный памятник?
Частная собственность была великим двигателем человеческой цивилизации. Без нее не было бы таких уникальных явлений мировой истории и культуры, как античные Греция и Рим, блестящая эпоха Возрождения. Современный капитализм на базе существенно модернизированной частной собственности продемонстрировал способность пойти навстречу растущим запросам людей, внести необходимые коррективы в структуры политической власти. [c.190]
От какого наследства мы отказываемся. При всем разбросе мнений о прошлом, настоящем и будущем России нельзя, видимо, не признать, что экономическая система государственного социализма, основанная на монополии “общенародной” собственности, государственном планировании и регулировании всего и вся, показала свою историческую ограниченность. Если на каком-то этапе, в специфических условиях “капиталистического окружения”, войны и ее последствий, широко используя административно-командные методы, экономическая система государственного социализма могла до поры до времени противостоять экономической системе капитализма и претендовать на соревнование с нею, то с наступлением эры НТР соревноваться могли лишь несколько отраслей, связанных с космической и военной техникой. В других отраслях промышленности, транспорта, связи, сельского хозяйства, призванных обеспечивать повседневные нужды людей, СССР существенно отставал.
И это относится не только к СССР. но и ко всем странам Европы, Азии, Латинской Америки, входившим в мировую социалистическую систему. Больше того, волею судеб некоторые народы, страны были разъединены. Северная Корея, Северный Вьетнам, ГДР принялись осуществлять у себя модель экономического развития, близкую к советской; Южная Корея, Южный Вьетнам, ФРГ остались приверженными капиталистическим принципам. И опять результаты не в пользу огосударствленной экономики.
Исторический опыт развития стран “государственного социализма” показал, что адекватно ответить на вызовы информационной эпохи смогли те из них, которые стали руководствоваться концепциями “рыночного социализма” применительно к новым условиям (Китай, Вьетнам) или вставшие на “западный путь” разумно регулируемых рыночных отношений, создания правового и социального государства (Чехия и др.).
Стало быть, дело не в том, что одни народы могут, а другие якобы не могут хозяйствовать эффективно, а в условиях хозяйствования, в отношениях собственности, в интеллектуальном и организационном потенциале правящей элиты, которая не может (или пока не может) предложить и реализовать оптимальную модель социально-экономического развития, отвечающую конкретным условиям страны, интересам большинства ее населения, характеру современной эпохи.
Возможно, история еще не сказала последнего слова в отношении того, на что способна общественная собственность, ибо та государственная собственность, которая была в странах государственного социализма, не может претендовать на статус общественной. Она не имела своего настоящего хозяина – трудящегося человека и являлась как бы ничейной. Можно только удивляться по поводу того, как долго государственная собственность могла обходиться без своего хозяина, трудящегося человека и как долго трудящийся человек мог обходиться без собственности (не считая личной). [c.191]
НТР: метаморфозы собственности. Научно-техническая революция, развернувшаяся на Западе во второй половине XX в., коренным образом изменила систему взаимоотношений труда и капитала. Если Маркс и Энгельс имели все основания рассматривать капитал как собственность, эксплуатирующую наемный труд, увеличивающуюся лишь при условии, что она порождает новый наемный труд, чтобы снова его эксплуатировать, то сейчас все больше утверждается мнение, что резкое увеличение доли наемного труда, его оплаты в национальном доходе (с 30–35% до эпохи НТР до 65–70% в настоящее время) свидетельствует о развитии процесса преодоления эксплуатации даже в рамках юридически прежней формы собственности8. Кстати сказать, К. Маркс в т. III “Капитала” говорил о возможности упразднения капитала как частной собственности в рамках самого капиталистического способа производства, имея в виду появившиеся уже тогда акционерные общества9.
В связи со структурными сдвигами в экономике происходит сокращение – и относительное, и абсолютное – удельного веса промышленных рабочих. Так, в странах Европейского сообщества на промышленность приходится менее трети работников наемного труда, на непроизводственную сферу – 60%, на сельское хозяйство – 8%.
В новых наукоемких отраслях производства традиционного “рабочего класса” нет. Нет и традиционных служащих. Рабочие способны выполнять функции служащих и наоборот. Высшее и среднее специальное образование становится базовым для многих профессий. На профессии с преобладанием творческого труда приходится основной приток рабочей силы: в США – 85%. в ФРГ – 89%. в Японии – 90%. в Великобритании – 95%.
Образование “среднего класса”, вбирающего в себя основные слои рабочих, служащих и интеллигенции, в развитых странах стало реальностью. Традиционный “могильщик капитализма” в виде пролетария, занятого немеханизированным физическим трудом, символизирует сегодня уже прошлое. Перед большинством трудящихся в развитых странах стоит проблема не как выжить, а как жить лучше. Собственниками своего жилья стали самые широкие слои трудящихся: во Франции – более половины граждан, в Японии – свыше 60%, в Великобритании и Бельгии – две трети семей, в США – четыре пятых10. [c.192]
Активно внедряются новые социальные технологии. Одной из них является программа образования собственности капитала (Еmployee Stock Ownership Plan – ESOP). Она основывается не на коллективизации частной собственности, а на полном ее восстановлении для всех сотрудников. Каждый желающий получает свою долю в собственности компании в виде акций и оплачивает эту долю не наличными деньгами, их может и не быть, а за счет будущей прибыли, которая тоже подлежит регулярному разделению. В США с 1974 г., благодаря применению таких программ, уже свыше 11 миллионов трудящихся стали совладельцами собственности в более чем 10 тысячах компаний, включая и наиболее крупные корпорации11.
В Японии же главной особенностью капитала является то, что основными владельцами акционерного капитала выступают учреждения и корпорации. Доля индивидуальных инвесторов в общем акционерном капитале снизилась в послевоенные годы с 60 до менее 20%.
Сегодняшние реалии развитых стран позволяют утверждать, что там частная собственность в ее чистом виде сохранилась в довольно узкой сфере “общественного бытия”. Когда каждый работник имеет свою долю в собственности и прибыли предприятия, это уже не частная собственность, а то, чему больше походит другое название, – коллективная частная собственность. Когда же коллективы производителей выкупают частные предприятия и сами организуют выпуск и реализацию продукции, – а этот процесс набирает силу, – то налицо уже не коллективная частная собственность, а групповая трудовая собственность. Примечательно, что эти предприятия демонстрируют большую эффективность и жизнестойкость в системе развитого рыночного хозяйства, чем частные.