§ 3. Противоречие между равенством и свободой, реальным и идеальным
При решении проблемы справедливости перед любым политиком так или иначе встает вопрос о свободе и равенстве, правах и обязанностях человека и гражданина, гражданском обществе и государстве. Ключевое место здесь занимает идея свободы. С этой точки зрения свобода составляет важную, но не единственную сущностную характеристику человека. Будучи разумно-нравственным существом, человек живет и действует, не только преследуя собственные эгоистические цели и интересы, но и неся в себе сознание сверхличных стоящих над ним начал и законов. О собственной свободе он может говорить лишь в ее согласии со статусом другого человека. Человек, взятый сам по себе, без соотнесенности с другими людьми, не может быть мерой всех вещей. В этом качестве он может выступать лишь как существо нравственно-разумное, руководствующееся основополагающими морально-этическими нормами и установками, составляющими некую невидимую ось, обеспечивающую сущностное единство общества.
Источник и права, и нравственности - личная свобода. Сам факт утверждения гражданского начала тесно связан с упрочением идеи свободы личности. Максимум гражданской свободы обеспечивает максимум нравственной свободы. Как писал П.Б. Струве, "в свободе решения заключается непременное условие нравственности действования. В свободе действования заключается непременное условие осуществления или действительности нравственного решения. Все, что делает невозможным свободу моего действования, посягает и на всякое нравственное решение, содержанием которого является это действование. Оно упраздняет его как действование".
С точки зрения определения приоритетности целей и средств их достижения актуальна проблема соотношения идеального и реального в политике. Как выше указывалось, этика, в том числе и политическая, включает элемент идеала и, соответственно, идею о конечных целях общества. Естественно, что в точке пересечения этики и политики особую актуальность приобретает вопрос об общественном идеале, а также соотношении целей и средств. "Что всегда превращало государство в ад на земле - так это попытки сделать его земным раем", - писал Ф. Гельдерлин. Попытка определить конечную цель политического действия, тем более реализации идеала совершенного общества, в сущности, не согласуется с основными принципами как моральной философии, так и теории эволюции. "В истории, - писал Н. Бердяев, - нет по прямой линии совершающегося прогресса добра, прогресса совершенства, в силу которого грядущее поколение стоит выше поколения предшествующего; в истории нет и прогресса счастья человеческого - есть лишь трагическое, все большее и большее раскрытие внутренних начал бытия, раскрытие самых противоположных начал, как светлых, так и темных, как божественных, так и дьявольских. В раскрытии этих противоречий и в выявлении их и заключается величайший внутренний смысл исторической судьбы человечества". Поэтому "ни в коем случае нельзя утверждать постоянное нарастание положительного за счет отрицательного, как это утверждает теория прогресса".
При разработке того или иного общественного идеала необходимо исходить из постулата о свободе бесконечного развития, а не цели достижения законченной гармонии всех аспектов жизни. Подобно тому, как видимый физический горизонт есть всего лишь иллюзия, за которой простирается бесконечность, осмысленный человеком моральный горизонт также является иллюзией, за которой лежит бесконечность действий и устремлений. Понятие бесконечности есть фундамент общего миропонимания, оно должно быть краеугольным камнем также моральной философии. Как писал П. Новгородцев, путь морального прогресса — это путь постепенных исканий и стремлений, не останавливаясь на достигнутом и преодолевая препятствия. Здесь речь может идти не о достижении конечных целей и окончательных решений, а о непрекращающемся стремлении к осуществлению вечного идеала. Этот идеал, собственно говоря, и может существовать как идея, утопия, отдаленная цель, которую невозможно в полной мере достигнуть, но к которой люди всегда будут стремиться. Но на пути реализации этих стремлений они идут к более совершенному обществу, с более гуманными, свободными, демократическими отношениями.
Мы часто говорим о том, что такой-то партии, придя к власти, не удалось реализовать все свои программные установки, обещания и т.д.; что такому-то идейно-политическому течению не удалось сформулировать программу, в полной мере соответствующую существующим реальностям; что государство благосостояния или, скажем, программа "великого общества" Л. Джонсона потерпели неудачу в решении проблем бедности и социального равенства и т.д. Это говорит не столько о несостоятельности той или иной программы, предлагаемой определенным идейно-политическим течением, сколько о невозможности втиснуть все многообразие социального бытия в прокрустово ложе схем и проектов, составленных в кабинетной тиши. Утверждают, что один из средневековых королей Испании, король Кастилии и Леона Альфонс X, в XIII в. заявлял, что если бы бог посоветовался с ним, когда создавал мир, то он получил бы неплохой совет. Возможно, нам следует возблагодарить всевышнего за то, что он не обратился к самонадеянному монарху за таким советом.
Вечная антиномия между идеалом и реальностью постоянно самовоспроизводится, поскольку не может быть реальности статичной, неизменной, раз и навсегда утвердившейся. Всякая идеальная конструкция в общем и целом создается путем экстраполяции количественных переменных и параметров наличного состояния на будущее, которое имеет собственную систему детерминации, приоритетов и предпочтений. В данном контексте легче понять принципиальную невозможность разрешения антиномии между свободой и равенством. Обе эти категории представляют собой желательные для большинства людей, но практически недостижимые идеалы. Теоретическое допущение полной реализации идеала свободы предполагало бы ущемление равенства. И наоборот, полная реализация идеала равенства - ущемление свободы.
Если я не стою за себя, то кто встанет за меня?
Если я только за себя, то кто я?
Если не сейчас, то когда?
Если принять за отправную точку это изречение из Талмуда, то одинаково несостоятельными с точки зрения морали окажутся как учения, проповедующие неограниченный индивидуализм, так и учения, предлагающие полное самоотречение человека в пользу общества. Несостоятельны и все те учения, которые требуют жертвовать благосостоянием и счастьем ныне живущих во имя будущего, для не родившихся еще поколений. Как подчеркивал А.И. Герцен, каждое поколение - это свой собственный мир, "цель для каждого поколения оно само", и нельзя приносить его в жертву, превращая в опору, призванную всеми своими силами поддержать свод еще неспроектированного и непостроенного здания, предназначенного для будущих поколений. Сама постановка вопроса об "окончательном решении", полной реализации той или иной идеальной модели или конечной цели чревата огромными опасностями для самой человеческой свободы и, соответственно, опасностью аннигиляции самой морали и нравственности. Тот, кто верит в возможность окончательного решения всех проблем человечества путем создания совершенной общественно-политической системы, будет готов заплатить за это любую цену, в том числе, как это продемонстрировали тоталитарные режимы, миллионы, десятки миллионов человеческих жизней. По самой логике вещей, этот режим готов подавлять и уничтожать своих оппонентов, если они не разделяют его цели, искоренять все еретические, по его мнению, взгляды. Поскольку путь к цели далек и долог, необходимо принимать меры, призванные обеспечить постоянство цели путем подавления всякой критики, ликвидации всякой оппозиции, насаждения убеждения в мудрости и всемогуществе предводителя в движении к намеченной цели и т.д.
Один из важнейших принципов такого утопизма состоит в том, что каждая наступившая эпоха будет приноситься в жертву тем, которые придут после нее, и так до бесконечности. О том, что реализация этого принципа может привести к непредсказуемым, трагическим последствиям, красноречиво свидетельствует опыт тоталитарной системы в Советском Союзе. Здесь подчинение всех аспектов жизни цели строительства так называемого "светлого коммунистического будущего", всего и вся, в том числе и морали, классовой идеологии, придание безусловного приоритета классовым или каким-либо узкогрупповым интересам перед интересами всего общества, перед правами и свободами отдельной личности обернулись игнорированием идеи самоценности и неповторимости каждой личности, потерей личными правами и свободами значимости естественных и неотчуждаемых. Личность растворяется в безликой массе, она превращается в одну из бесконечного множества статистических единиц, в совокупности составляющих население страны. При таком положении вещей уже неправомерно говорить о разумно-нравственной сущности отдельной личности.
Очевидно, что проблему соотношения политических целей и средств адекватно невозможно разрешить, основываясь, как это пытался делать Ф.В. Ферстер, на постулате "из добра может следовать добро, из зла лишь зло". Как показывает исторический опыт, в сфере властных отношений наидостойнейшего из людей подстерегает множество соблазнов. Как говорили древние греки, власть выделяет истинную суть человека. Приходится констатировать, что последняя слагается из константных и переменных величин, где божественное перемежается с сатанинским, благородное - с низменным, истинно человеческое - с неандертальским, устремленность ввысь - с дьявольской одержимостью и т.д.
Очевидно, что не всегда человек выдерживает испытание властью и нередко в нем второе начало одерживает верх. Поистине, как говорил один из героев Честертона отец Браун, "можно удержаться на одном уровне добра, но никому еще не удавалось удержаться на одном уровне зла". К сожалению, за примерами, свидетельствующими о верности этого суждения, нам вовсе не нужно обращаться к отдаленным временам или странам - в нашей сегодняшней жизни примеров тому предостаточно. К тому же не всегда человек или идея выступают на общественно-политическую авансцене в своем истинном обличье. Бывает, что великие идеи приходят в мир в обнимку со злом, а бывает и так, что, как говорил еще Ф.М. Достоевский, зло приходит в мир в маске добра. Нужно ли здесь напоминать о том, что который раз в истории разного рода лжепророки, претендовавшие на осчастливливание всех людей, на деле оборачивались сущими антихристами и бессовестными злодеями, принесшими неисчислимые бедствия своим да и чужеземным народам.
Выдвигая хорошие на первый взгляд, а то и прекрасные идеи, мы не вправе забывать о реальностях, тем более подгонять их под эти реальности. В этом контексте интерес представляет проводившееся П. Сорокиным разграничение в подходах к этике между неокантианством и социологией. Первый говорит словами С. Лотце: "Я все еще убежден, что иду правильным путем, когда ищу в том, что должно быть, основание того, что есть". Второй же, наоборот, утверждает: "В том, что есть, мы ищем то, что должно быть". Однако, как представляется, здесь нельзя допустить проведения непреодолимой линии разграничения между миром сущего и миром должного. Если нет резко очерченной грани между ними, то нет резко обозначенной границы между вопросами власти и вопросами морали. Идеальная цель, как бы далека и возвышенна она ни была, должна принадлежать реальному миру. Важное место в нашей жизни занимает выбор между возможностями, предоставляемыми реальными условиями, и обстоятельствами. Разумеется, можно пассивно наблюдать, плыть в водовороте политических событий и процессов. Но все же политика немыслима без решений, а всякое решение сопряжено с выбором из двух и более вариантов. По справедливому заключению Р. Даля, среди наиболее важных вопросов, касающихся политического выбора, можно назвать следующие:
1) Какая из всех форм политической культуры наилучшая?
2) Кто компетентен наилучшим образом управлять?
3) Какую политику следует правительству проводить?
Ответы на эти вопросы можно найти на двух уровнях: на более высоком абстрактном, или философском, когда речь идет, например, о природе общественно-политической системы вообще (демократия, авторитаризм, тоталитаризм и т.п.), и на более практическом, когда речь идет о каком-либо конкретном политическом вопросе. На принятие решения непосредственное влияние оказывает то, как принимающий его человек оценивает мир, свое место в нем и происходящие события. Оценки, на основе которых принимаются решения, могут быть сознательными или бессознательными, простыми или сложными, тщательно продуманными или поспешными, основанными на солидной или поверхностной информации.
