§ 2. ПРОСТРАНСТВЕННО-ВРЕМЕННОЙ КОНТИНУУМ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СФЕРЫ. МИКРО-, МАКРО- И МЕГАПОЛИТИКА
Политическое пространство
Локальная, региональная и глобальная политика
От мега к микрополитике
Что такое 'политическое время'?
Политическое пространство
Постижение внутренней структуры
политической жизни с точки зрения характеристик и параметров социального пространства и времени дает возможность внести в политический анализ такое атрибутивное измерение как 'пространственно-временной континуум политики'9. Пространственно-временные параметры государственной власти давно занимали умы политических философов и политологов. Со времен Р. Декарта философы традиционно связывали пространственное измерение с протяженностью, а временное - с длительностью процессов и явлений природного и социального мира. Сегодня же без выяснения хотя бы самого общего содержания этих категорий невозможно ни построение фундаментальных концептов и моделей политических систем и процессов, ни прикладной анализ и диагноз динамических ситуаций и политических событий, всегда локализованных в каком-либо определенном континууме.
В истории политической мысли издавна предпринимались попытки такого подхода. Например, Ш. -Л. Монтескье выводит следующую взаимозависимость между оптимальной формой правления и масштабами территориального пространства государства: 'Если небольшие государства по своей природе должны быть республиками, государства средней величины - подчиняться монарху, а обширные империи - состоять под властью деспота, то отсюда следует, что для сохранения принципов правления государство должно сохранять свои размеры и что дух этого государства будет изменяться в зависимости от расширения или сужения пределов его территории'10.
В XX веке политологи осознанно разводят категории социального и политического пространства с пространством физическим и географическим11. К примеру, этот момент отмечает П. Сорокин, интерпретируя пространство социальной жизни посредством понятия '
социальной дистанции', где 'положение человека или какого-либо социального явления в социальном пространстве означает его (их) отношение к другим людям и другим социальным явлениям, взятым за такие 'точки отсчета"'12. Политика у П. Сорокина представляет собой вовсе не трехмерное Евклидово пространство, а многомерный континуум, стратифицированную 'пирамиду' политических статусов и позиций во множестве 'вертикальных' и 'горизонтальных' измерений, в рамках которой им устанавливается взаимосвязь 'флуктуации' политической стратификации с колебаниями размеров и однородности политической организации. В качестве примеров им приводится распад империй и сужение их территорий, происходившие как в древних империях (Римской, Александра Македонского, Карла Великого), так и в современных государствах (Австро-Венгрии, Российской и Оттоманской империях), в результате чего уничтожался либо весь центральный аппарат, либо его часть обязательно 'выравнивалась', суживая основание иерархической пирамиды государственной власти.
Иная по направленности и духу концепция 'социальной топологии' была построена французским социологом П. Бурдье. Он определяет
социальное (в том числе политическое) пространство, 'как поле сил, точнее как совокупность объективных отношений сил, которые навязываются всем, кто входит в это поле, и которые несводимы к намерениям индивидуальных агентов или же к непосредственным взаимодействиям между ними'13. Пространство в политике проявляется в таком случае через некое поле взаимоположенных инвариантов позиций политических агентов, то есть как совокупность их диспозиций и видов их политических практик.
В итоге этого краткого обзора можно отметить, что категория 'политического пространства' связана как с территорией государства или его отдельных административных единиц, на которые распространяется
сфера легитимного управления и контроля различных институтов государственной власти, так и с
зоной давления и влияния негосударственных структур, то есть своего рода 'полем политической гравитации' различных социальных сил: от отдельных личностей и партий до международных социальных движений типа 'Гринпис' и геополитического воздействия транснациональных корпораций. В этом плане чаще всего выделяют и различают
область внутренней политики, прежде всего как территориальное пространство, находящееся под юрисдикцией и легитимным контролем государства, внутри его формально-юридических границ, а также
сферу политики внешней, или международной, в рамках которой осуществляется регулирование взаимоотношений между государствами и народами на международной арене.
В последнее время происходит
взаимопроникновение и переплетение пространств внутренней и международной политики, прежде всего, в силу возникновения таких наднациональных структур, как Европейский Союз, когда территория избирательных округов на выборах в национальные парламенты переплетается с пространством избирательной борьбы в Европарламент. Интересно, что если в начале XIX века Г. Гегель вполне определенно отделял международную политику от политики внутренней, поскольку национальные государства независимы друг от друга, и межгосударственные отношения могут поэтому быть лишь 'внешними', то уже в конце XX века политолог Д. Розенау приходит к выводу о появлении пространства так называемой 'постмеждународной политики' (post-international politics), в котором уже активно действуют 'наднациональные' или 'супранациональные' (supranational) акторы и существуют целые зоны их силового влияния (например, ТНК), вовсе не предполагающие прямое вовлечение в них национальных государств и населяющих их народов14.
Локальная, региональная и глобальная политика
С точки зрения роли участников политической жизни, ее пространственный континуум может быть разделяться на: 1) локальный,
2) региональный и 3)
глобальный уровни, конкретное содержание которых зависит от выбранной при анализе системы координат. Скажем, если в качестве точки отсчета пространства глобальной политики принимается планетарный масштаб, то региональная политика связана со сферой политического взаимодействия государств и других общественно-политических агентов на уровне континентов и субконтинентов (ЕС в Западной Европе, НАФТА и ОАГ в Северной и Латинской Америке) или даже еще более узких регионов (АСЕАН, страны Магриба и т. д.), а локальная - с деятельностью политических субъектов на национально-государственном уровне. В этом случае акцент делается на характеристике пространства международной политики, где внутригосударственная территория является лишь вторичным компонентом, тогда как в ином варианте анализа национально-государственное пространство может выступать как своего рода 'глобальный континуум', где международные отношения имеют значение лишь факторов внешней среды. Например, так называемый 'чеченский конфликт' середины 90-х годов может быть идентифицирован и как общегосударственный, и как локально-региональный, поскольку, с точки зрения общего состояния политического процесса в России, этот
кризис затронул локальные политические силы (местные кланы- 'тэйпы'), так же как и ситуацию и в Северо-Кавказском регионе РФ, и в целом на федеральном уровне. В то же время возможно и синтетическое рассмотрение в обобщающем политическом анализе как бы 'накладывающихся' друг на друга этих двух (международного и внутреннего) 'архетипов' в интерпретации субуровней политического пространства, то есть 'локальной', 'региональной', 'глобальной' политики.
От мега к микрополитике
Для обозначения этих уровней в политологии используются понятия 'макро-', 'мега-' и 'микро-' политики, характеризующие различные измерения политического пространства и уровни политических отношений.
Макрополитика (вероятно, как и макросоциология и макроэкономика) в большой степени связана с характеристикой пространства функционирования базового агента современной политической жизни - 'государства - нации', лимитированного административно-правовыми границами распространения легитимной публичной власти.
Мегаполитика отражает более высокий уровень анализа, содержанием которого являются связи и внешние взаимодействия национально-государственных и наднациональных субъектов, затрагивающие механизмы мировой политики, отношения на глобально-планетарном уровне. И наконец,
микрополитика как бы спускается с макроуровня на порядок ниже к анализу взаимоотношений индивидов и групп, изучению внутренних механизмов
групповой динамики и индивидуального поведения, то есть уделяет внимание микропроцессам политики, из которых, в свою очередь, складывается пространство макрополитического процесса.
Из такого разграничения вытекает и специфика политического пространства на различных социальных уровнях. В макрополитике наиболее существенным объектом является
административно-государственное пространство с его фиксированными границами распространения властной компетенции. Именно формальное пространство действия институтов государственно-публичной власти, конституционно-правовое и административно-управленческое поле, местоположение и конфигурация государства и его структурных компонентов, территория и размер, форма и границы используются в политической географии в качестве исходных предпосылок при анализе политического пространства15. При изучении глобальных политических проблем, наряду с объектами в рамках формально-административных границ, исследуются и такие конструкты, как 'зоны жизненных интересов' и 'гравитационные поля' влияния субъектов международных отношений, 'балансы сил' в геополитических пространствах и т. д. Что же касается микрополитики, то наряду с пространством властной компетенции административно-государственных институтов различного уровня (федеральных и местных), часто говорят о 'сферах контроля' и 'областях давления', 'зонах влияния и интересов' партий и лоббистских группировок, лидеров и групп избирателей.
Что такое 'политическое время'?
Примерно так же, как политическое пространство отличается от своего географического аналога,
социальное и политическое время имеет отличия от времени календарного и физического16. Действительно, ведь временные рамки пребывания у власти тех или иных партий вовсе не совпадают с астрономическими временными единицами десятилетий и лет, месяцев или недель. Та или иная партийная группировка может утратить реальное влияние или контроль над определенным политическим пространством (правительственного аппарата или избирательного округа), даже если, согласно конституционному законодательству, временной цикл избранной в парламент группировки и измеряется, скажем, пятилетием, то есть в чисто астрономических единицах. Можно привести немало примеров досрочного ухода в отставку, а то и вообще с политической арены партий и лидеров, не доживших до конца астрономически отсчитанного срока их деятельности или полностью утративших свое влияние (вспомним лишь 'Уотергейтское дело' бывшего президента США Р. Никсона или 'дело Локхида' бывшего премьер-министра Японии К. Танака).
Что же можно в таком случае обозначить категорией '
политическое время'? Если дать предельно простое и краткое определение, то политическое время - это
длительность существования, 'жизни и смерти' государственных институтов и прочих социально-политических субъектов и продолжительность устойчивых состояний тех или иных отношений между ними. Можно было бы выделить на основе данного определения различные временные уровни, характеристики которых, в известной степени, были бы связаны со спецификой макро- и микрополитических процессов и изменений. На микроуровне политического анализа мы обычно имеем дело с длительностью существования и периодами деятельности партий и общественных объединений, элитных и лоббистских группировок, временем пребывания на руководящих позициях государственных деятелей и партийных лидеров, а и иногда и с различными фазами политической активности и участия рядовых граждан. Например, анализируя партийную стратегию и тактику КПСС, мы могли бы выделить более или менее цельные временные отрезки прихода большевиков к власти в 1917-1918 гг. или пребывания коммунистов у руля государственного управления и господства в период перестройки в 1985 -1991 гг. Раньше в отечественной литературе по марксистско-ленинской теории в этом плане писали о различных стратегических этапах КПСС, отличавшихся разными стратегическими целями (завоевания политической власти' строительства социализма и т. д.) и тактическими средствами их достижения. В таком же примерно духе трактует социальное время и Т. Парсонс, когда пишет, что оно представляет собой прежде всего время действия, связанное с соотнесением целей и средств, тогда как физическое время есть только лишь способ соотнесения событий в природном пространстве17.
На макроуровне делать расчет политического времени гораздо сложнее, поскольку вместо анализа временных фаз политической эволюции тех или иных отдельных группировок или индивидуальных субъектов следует учитывать уже их совокупные характеристики, отражающие временное состояние тех или иных комбинаций всех основных сил, действующих на политической сцене в рамках целостного 'гравитационного поля' взаимодействия государства и общества. В таком 'макроизмерении' политического времени политолог одновременно сталкивается с двумя взаимосвязанными факторами: с одной стороны, с продолжительностью устойчивого существования той или иной общей расстановки и соотношения социально-политических сил, а с другой,- с длительностью фазы функционирования тех или иных отдельных политических институтов, отражающей в определенной мере в рамках действующих институциональных форм этот установившийся социальный баланс (или дисбаланс).
Любопытно, что из подобной идеи, сложившейся в качестве критерия для выделения этапов макрополитического процесса и развития (по временным отрезкам того или иного состояния и баланса социально-политических сил), исходили в своем анализе представители двух прямо противоположных идеологических школ в политологии - американской и советской, или же марксистской и немарксистской. Действуя в рамках методологии классического марксизма, сам его основоположник К. Маркс именно таким образом и структурирует временную динамику буржуазно-демократической революции 1848-1851 годов во Франции, выявляя три основные ее фазы: 1) февральский период Временного правительства, 2) период учреждения республики и Учредительного собрания и 3) период конституционной республики и Законодательного собрания, при том, что каждая из фаз является отражением той или иной расстановки и соотношения основных классовых сил, участвовавших в революционных событиях18. Почти что аналогичной идеей пользуются американские политологи и историки, анализирующие политическую динамику США с точки зрения концепции 'партийной перегруппировки', согласно которой существуют временные циклы (от 15 до 40 лет) смены у власти в американской политической системе консерваторов и либералов, Республиканской и Демократической партий19.
В последнее время среди отечественных политологов появилась даже особая гипотеза 'маятникового' и 'сезонного' характера протекания политического процесса в России конца 80-х - начала 90-х гг. XX века. Авторы этой гипотезы (именно гипотезы, поскольку это далеко не верифицированное фактами и доказательствами предположение) утверждают, что якобы в современной России существуют повторяющиеся из года в год временные отрезки, 'сезонные циклы' политической жизни, как, например, весенний и осенний 'пики' уличной, митинговой активности20. Вне сомнения, имеется и взаимосвязь, и определенная взаимокорреляция пространственного и временного измерений в многомерном континууме политической жизни. Не случайно любой серьезный политик, разрабатывая свою политическую программу, наряду с постановкой стратегических целей и тактических задач, учетом ресурсов и потенциала, вынужден просчитывать и взаимоувязывать в политической стратегии масштабы осваиваемого политического пространства со знаменитым фактором времени в достижении долгосрочных или краткосрочных ориентиров.
