Двадцать третья стратагема: «Дружить с дальними, воевать с ближними»

Название двадцать третьей стратагемы указывает на общий стратегический план: временно вступить в союз с отдаленным политическим противником, чтобы вначале напасть на ближнего врага, а затем, окружив его и ослабив, уничтожить отдаленного противника. Таким образом, речь идет о заключении мнимого союза с временным политическим попутчиком. Такой прием получил название «стратагемы дальней дружбы» или «стратагемы дальнего союза» («союза на уничтожение»).

Современные синологи отмечают, что стратегический прием «дальней дружбы» является излюбленной внешнеполитической тактикой Китая на политических переговорах. Академик B. C. Мясников, исследовавший внешнеполитические связи империи Цин и Русского государства в XVII в., выделяет важную роль «русской стратагемы» во внешней политике китайского императора Канси. Известно, что благодаря хорошим отношениям императора Канси с русским царем в далеком Петербурге Китай, заключивший с Россией Нерчинский договор, долгое время мог держать в страхе находившихся поблизости воинственных монголов.

Но не только китайцы любят прибегать в своей внешнеполитической тактике к стратегическому приему «дальней дружбы» — современная история дает немало примеров такого рода политики во внешнеполитических курсах других государств: достаточно назвать стратегический союз Израиля и США на Ближнем Востоке, Японии и США в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Но всегда ли эффективен этот стратагемный прием на политических переговорах?

Разумеется, как и все остальные стратагемы, он имеет свои возможности и ограничения, о которых необходимо помнить. Во-первых, при одном-единственном политическом противнике использование этой стратагемы вообще невозможно: она предполагает по меньшей мере Двух оппонентов, с которыми нет возможности бороться одновременно. Использовать ее можно преимущественно на многосторонних политических переговорах, а во время двусторонних она имеет вид челночной дипломатии для установления союза с самым «дальним» политическим партнером, чтобы бороться затем с ближним.

Во-вторых, в этой стратагеме, как всегда, многое следует понимать в переносном смысле, в том числе и слова «ближний» и «дальний» по отношению к политическому партнеру. Географические границы и расстояния здесь играют отнюдь не главную роль: гораздо важнее тактическое разделение на первостепенных и второстепенных политических оппонентов с последующим различным с ними обхождением. Например, «ближним» может выступать политический партнер, на которого на переговорах можно воздействовать непосредственно, тогда как «дальний» партнер плохо или вовсе не поддается вашему воздействию. Таким образом, для «близости» или «отдаленности» в переносном смысле неважно, находится ли данный человек вблизи или на отдалении в пространственном отношении.

С этой точки зрения «близкой» может быть непосредственно угадываемая, напрямую доступная политическая цель или выгода, а «отдаленной» — получаемое лишь со временем и косвенным образом политическое преимущество. Поскольку на переговорах такого рода долгосрочный интерес оказывается не столь насущным, поначалу его можно отложить в сторону, рассчитывая вернуться к нему в дальнейших планах, а в первую очередь заняться непосредственно достижимой, «близкой» политической целью.

X. фон Зенгер обращает внимание на то, как умело вьетнамцы использовали «стратагему дальней дружбы» в своих отношениях с политическими оппонентами Азиатско-Тихоокеанского региона, где все страны территориально близки. В 1980-х гг. Ассоциация государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) на совещании министров иностранных дел решила послать в Ханой своим представителем малайского министра иностранных дел А. Ритхауддина. Он должен был переговорить с властями Ханоя о решении кампучийского вопроса в связи с принятием Генеральной Ассамблеей ООН резолюции о выводе всех иностранных войск из Камбоджи, поскольку там в ту пору находились вьетнамские войска. Ханой медлил с приемом Ритхауддина как представителя АСЕАН, изъявляя, однако, готовность принять его в Ханое просто как министра иностранных дел Малайзии. При этом все хорошо помнили недавний визит вьетнамского премьер-министра Фам Ван Донга в Юго-Восточную Азию, во время которого он заверял страны АСЕАН в своей дружбе. Однако вскоре выяснилось, что за этим дружелюбием скрывалась стратагема «дальней дружбы». Ведь именно тогда Вьетнам собирался напасть на Камбоджу (что и произошло в начале 1979 г.) и потому искал расположения лежащих поодаль стран Юго-Восточной Азии, чтобы усыпить их бдительность.

После ввода вьетнамских войск в пределы Камбоджи страны Юго-Восточной Азии сплотились в противостоянии возрастающей угрозе со стороны Вьетнама. И тогда Ханой внезапно начинает линию на ведение переговоров с каждой страной в отдельности, стремясь тем самым расколоть единый фронт АСЕАН. Поэтому Ханой и медлил с приемом малайского министра иностранных дел в качестве ее представителя, желая видеть его в только в качестве представителя Малайзии.

Следует иметь в виду, что в отношении одного и того же противника тактическая дружба и стратегическая вражда могут вполне сочетаться на одних политических переговорах, а при других обстоятельствах поменяться местами. Напомним, что в китайской «Книге перемен» «стратагему дальней дружбы» олицетворяет гексаграмма «разлад», объединяющая огонь и воду. В соответствии с этой идеей на переговорах при всей общности интересов с партнерами нельзя упускать из виду и различий, даже если при расхождении во мнениях вы на время примиритесь с противником. Об этом говорит также китайская пословица: «Деля ложе, видеть разные сны». Таким образом, при использовании данной стратагемы на переговорах речь идет только о внешнем политическом союзе: находясь стратегически в противостоянии с дальним противником, все же можно на время тактически с ним сотрудничать, ведь конечная цель стратагемы — разбить всех политических оппонентов поодиночке. Но в конкретных обстоятельствах или в конкретное время на политических переговорах из тактических соображений предпочтительнее оставить как можно меньше явных политических противников, даже намереваясь потом разбить их последовательно друг за другом.

В результате такой сложной тактики обходной путь на политических переговорах может стать самым прямым. И действительно, практика политических переговоров свидетельствует, что зачастую значительно более длинный и извилистый обходной путь челночной дипломатии оказывается кратчайшей дорогой к цели. При этом в истории дипломатии внешнеполитические обходные пути имеют одно общее свойство: если политики на переговорах к чему-то стремятся, то не ради этой непосредственной цели, а потому, что наметили себе другие — тайные стратегические задачи. В результате заключенный сегодня политический союз завтра может обернуться началом новой ссоры.

Следовательно, основная цель «стратагемы дальней дружбы» на переговорах состоит в снятии общего политического напряжения и налаживании дружеских связей в отношениях с дальним политическим партнером. Варианты такой дружбы-вражды во время подготовки переговоров весьма разнообразны и зависят от конкретных обстоятельств: она может касаться отдельных политических задач или стратегических расчетов, быть деятельным сотрудничеством или пассивным выражением поддержки. Однако даже самая поверхностная дружба на какое-то время связывает руки вашим политическим оппонентам и удерживает их от проявления открытой враждебности на переговорах. Если же удастся наладить хорошие отношения с дальним врагом и сделать его вполне реальным союзником, то затруднится создание вражеских коалиций.

Такой политический маневр часто называют «стратагемой задержки начала войны», поскольку в последующем дальний политический враг становится ближним. Важно заметить, что об этом, как правило, всегда знает и сам «дальний» оппонент на политических переговорах. В этом смысле при использовании данной стратагемы всегда имеет место двойная игра партнеров: то, что «дальний» оппонент соглашается вступить в союз, почти всегда свидетельствует о том, что у него есть свои расчеты.

Здесь уместно снова вспомнить китайскую пословицу о наблюдении с горы за борьбой тигров. Возможно, дальний союзник только и ждет ослабления ближних политических противников, чтобы самому воспользоваться плодами их ссоры. Поэтому к дружественному дальнему политическому союзнику на переговорах следует внимательно присматриваться, проявляя осторожность и недоверие.

При определенных обстоятельствах, заметив, что партнер по переговорам выбрал именно вас в качестве своего «дальнего друга», можно отнестись к этому вполне доброжелательно и в результате выиграть время, чтобы основательно подготовиться к будущим столкновениям с «дальним врагом», а иногда попробовать обратить оружие противника против него самого.

Однако если в результате подобных переговоров с «дальним прицелом» вас ждет неминуемое столкновение с врагом вашего союзника, на которое вы не рассчитывали, безучастно наблюдать за происходящим не следует — лучше отказаться от такой «дальней дружбы». Можно изолировать противника завязыванием многосторонних отношений с другими политическими партнерами на переговорах, а иногда достаточно во всеуслышание заявить о коварной интриге, в которую вас пытаются вовлечь, и тем самым расстроить козни.

Особое внимание следует обратить также на то, что стратегия нападения на ближнего врага на переговорах является весьма тонкой: речь идет не столько о прямых нападках на его политические позиции, сколько о разрушении политических замыслов оппонента и ослаблении его связей с союзниками. Сунь-цзы самой желанной победой над неприятелем считал ту, которая достигнута без видимых сражений: «Тот, кто умеет вести войну, покоряет чужую армию, не сражаясь; берет чужие крепости, не осаждая их; сокрушает чужое государство, не применяя долго свое войско. Он обязательно будет спорить за власть над Поднебесным миром, сохраняя все в целости. Поэтому можно вести войну, не притупляя оружия, и иметь выгоду из того, что все сохраняется в целости. Это и есть правило нападения средствами стратегии».

Таким образом, на политических переговорах свою власть расширяют, привлекая дальних и управляя ближними. Но интерпретаторы китайских стратагем советуют прибегать к такой тактике только во время конфликтов, поскольку при мирном течении политических событий выказывать такое коварство по отношению к «ближним» и «дальним» — значит прослыть безнадежным интриганом. В мирное время китайские стратагемщики советуют придерживаться другого правила: «Близкий сосед лучше дальнего родственника», — поскольку прочные добрососедские отношения являются самым лучшим политическим капиталом.

Интересно, что современные интерпретаторы китайских стратагем советуют обратить внимание на особую пользу, которую приносят враги. Известная китайская пословица гласит: «Враг — для того, чтобы отвести беду, а отсутствие врага беду навлекает». Именно оппоненты заставляют нас на политических переговорах «держать форму», быть бдительными и рассчитывать каждый ход. Следовательно, важно не столько ненавидеть своих врагов, сколько ценить их критику. Именно поэтому китайские стратагемы предупреждают от частого прибегания к «стратагеме дальней дружбы»: не следует уничтожать всех врагов, как нельзя избегать критики, ведь наши оппоненты первыми указывают нам на наши ошибки.