§ 5. Две тенденции в развитии политической науки
Остановлюсь на характеристике двух тенденций в развитии политологии. В конце XIX в. были сформулированы основные критерии разграничения естественных и общественных наук. Если в первых преобладал критерий общих закономерностей развития и строго очерченных причинно-следственных связей, то в общественных науках - индивидуальных, неповторяющихся феноменов и событий. Но тем не менее в политологии стран континентальной Европы утвердилась тенденция к синтезу эмпирического и теоретического начал, в то время как политология англосаксонских стран, особенно США, развиваясь в русле позитивизма, во все более растущей степени претендовала на статус "точной науки" наравне с естественными науками.
Так, например, первоначально в Германии политическая наука оформилась во многом как социология политических институтов. Поскольку же основным объектом ее изучения было государство, политическая наука возникла как социология государства. Определилось разделение на государствоведение и политическую науку. Политические процессы внутри страны, в том числе и вопросы государственного управления в целом, рассматривались в рамках государствоведения. В дальнейшем эта линия стала не столь четко очерченной, и философия государства, которая входила в государство-ведение, стала рассматриваться как часть политической науки.
Это вполне объяснимо, если учесть, что германская политическая наука развивалась в русле немецкой классической философской традиции, и можно сказать, что основы ее теоретико-познавательных и институциональных рамок были заложены традиционными дисциплинами - философией и историей. Значительное влияние на характер германской политологии, особенно политической философии, оказало то, что они развивались в контексте характерного для германского обществознания историзма. К тому же, отмечает Г. Люббе, германская политическая философия "не была феноменологией политики. Не была она и теорией, которая бы просто объясняла сущность происходящего, не ставя перед собой каких-либо иных целей. Напротив, она являлась выражением и обоснованием политической воли, располагающей своими принципами и ставившей перед собой определенные цели. Она разрабатывала программы и выдвигала предложения".
Для германской политологии характерен традиционный конфликт (который, по словам К. Байме, живуч и сейчас) "между аристотелевским пониманием политики как практической философии и рационалистическими и эмпирическими теориями Нового времени". Эти теории со времени Н. Макиавелли, Ф. Бэкона и Т. Гоббса интерпретировали политику преимущественно в технико-рационалистическом духе. Но вместе с тем еще во времена Аристотеля политика "рассматривалась в качестве практической науки, служащей тому, чтобы подготавливать и предопределять действия, а не ограничиваться описанием фактов". В такой трактовке в глазах некоторых германских исследователей политология не является наукой в строгом смысле этого слова. По их мнению, политическая наука как практическая дисциплина призвана определить цели и нормы политической деятельности. В этом плане в ее задачу входит философское осмысление социальной действительности и ориентации политической деятельности на те или иные социальные и моральные ценности. Пожалуй, наиболее прозрачно эту позицию изложил А. Шван, который, в частности, призвал "вновь и вновь возвращаться к нормам, вытекающим из религиозного и философского самосознания, на которые следует ориентироваться как на высшую ценность политического мышления".
С определенными оговорками можно сказать, что вплоть до второй половины 30-х гг. примерно в подобном же русле развивалась политология большинства стран континентальной Европы. Вместе с тем как в континентальной Европе, так и особенно в англосаксонских странах, прежде всего в США, политическая наука делала крен в сторону позитивизма, в рамках которого наблюдалась тенденция к приравниванию науки о политике к естественным наукам. Эта тенденция восходила своими корнями к основателям европейского рационализма XVII-XVIII вв. Над умами основоположников социальных и гуманитарных наук XIX в., мысливших в русле этой рационалистической традиции, довлели модели универсальной рациональности и ньютоновского механистически-сциентистского видения мира. Они усматривали в науке тот ключ, которому под силу открыть все двери от тайн как природы, так и социального мира. Они проводили прямую связь между наукой как подлинным и высшим воплощением разума, с одной стороны, и рационально мыслящими индивидами в обществе, в том числе и в политической сфере, - с другой.
Еще Т. Гоббс говорил о необходимости создания науки о политике, которая бы заняла свое место рядом с научными достижениями Коперника, Кеплера и Галилея. Причем такой наукой он считал политическую философию. В русле этой традиции О. Конт обосновывал мысль о том, что политическую науку можно возвести в ранг "опытных наук". В своей ставшей известной речи 1862 г. Г. Гельмгольц практически уравнивал в правах гуманитарные и естественные науки, хотя и признавал, что индуктивный метод применительно к историческому познанию находится в иных условиях, нежели при естественнонаучных исследованиях. Симптоматично, что, решительно отстаивая и защищая теоретико-познавательную самостоятельность гуманитарных наук, известный немецкий исследователь В. Дильтей соглашался с тем, что для последних образцом являются естественные науки. В XIX - начале XX в. сперва О. Конт, К. Маркс, Ф. Энгельс и их последователи, а затем Э. Дюркгейм, В. Парето, Г. Моска и др. анализировали политические феномены в более широком контексте социальных наук в целом терминами непреложных закономерностей и причинно-следственных связей.
Нельзя не отметить то, что дань позитивизму отдали и представители русских социальных и гуманитарных наук. Так, еще в 1869 г. вышла книга А.И. Стронина "История и метод", в которой была поставлена задача обосновать использование естественнонаучных методов для изучения общественных явлений и процессов, хотя эта книга подверглась ожесточенной критике. В 1872 г. была опубликована работа П. Лилиенфельда "Мысли о социальной науке будущего". В ней автор, следуя в русле изысканий Г. Спенсера, предпринял попытку сформулировать собственный вариант теории органичного общества. Надо сказать, что эта книга, изданная в Германии на немецком языке, уже в 1873 г. пользовалась в Западной Европе немалой популярностью. Будучи решительными приверженцами позитивизма, они выступали за освобождение социальных наук от этических, морально-психологических и иных метафизических наслоений. Исходя из постулата единства естественного и социального миров, Лилиенфельд, например, утверждал, что экономическая жизнь - это физиология общества; система правовых институтов - морфология; правительство - нервная система и т.д.
Поэтому неудивительно, что среди пионеров современной профессиональной политологии превалировала тенденция рассматривать свою дисциплину как науку. Английский исследователь Ф. Поллак назвал свою книгу "История науки о политике" (1890 г.), а преподаватель Кембриджского университета Р. Сили - "Введение в политическую науку" (1896 г.). При этом наука или научность понимались по-разному. Как считал, например, Р. Сили, политическая наука призвана быть комплексом пропозиций, сформулированных на основе исторического знания. По его мнению, политическая наука — это культивирование умения "обосновать, обобщать, сформулировать и различать... так же как и собирать, точно идентифицировать и исследовать факты". Эти два процесса, утверждал Сили, и составляют политическую науку.
В соответствии с такой постановкой вопроса были разработаны так называемые "научные законы" политики. К ним, в частности, относятся положения, сформулированные в вышеупомянутых работах М.Я. Острогорского и Р. Михельса. Так, на основе сравнительного исследования английской и американской партийных систем Острогорский пришел к выводу о несовместимости массовой бюрократической политической партии и демократической системы управления. Михельс, в свою очередь, проанализировав историю и деятельность социал-демократической партии Германии, вывел свой "железный закон" олигархии, согласно которому для крупных бюрократий характерна тенденция к сосредоточению власти в руках узкой олигархии.
Понимаемая так политология концентрировала внимание на формальных институтах политической системы: парламенте, исполнительной власти, административных учреждениях, судах и т.д. Однако вскоре обнаружилось, что эти институты невозможно адекватно понять, рассматривая их в собственных терминах, без надлежащего изучения неформальных организаций и поведения людей, вносящих существенные коррективы в деятельность формальных структур и политических сил, опирающихся на них.
Еще в 1908 г. известный в то время социопсихолог Дж. Уоллес сетовал на кризис в английской политической науке, порожденный, по его словам, тем, что рационализм пренебрегает установлением связей между политическим поведением и человеческой природой, определяемой культурными, социальными и расовыми факторами. Он впервые более или менее серьезно поставил вопрос о значении неосознанных и подсознательных мотивов в политической деятельности. Эту традицию, которая в английской политологии была преобладающей вплоть до 50-х гг. нынешнего столетия, продолжили Г. Ласки, Э. Баркер, Дж. Коул. Ведущие представители политической науки США Ч. Мерриэм, Г. Ласуэлл и др. в 20-30 гг. предприняли попытку применить в политологических исследованиях методы, заимствованные из экспериментальной психологии и психоанализа, а также эмпирической социологии.
В 1923 г. Комитет по политическому исследованию Американской j ассоциации политической науки определил методологию социальных наук как "современную историю политического мышления". Глава ассоциации Ч. Мерриэм подчеркивал необходимость широкого использования в политическом исследовании методов экономической науки, статистики, истории, антропологии, географии, психологии для "наблюдения и описания реального процесса управления". Обосновывалась необходимость отказа от старых "априорных спекуляций", юридических и историко-сравнительных методов. При этом Мерриэм выдвинул свою историческую типологию политического исследования, в которой выделялись три стадии развития: априорно-, дедуктивная стадия до 1850 г.; историко-сравнительная стадия, охватывающая период между 1850 и 1900 гг.; переход к наблюдению, обзору и измерению с 1900 г. по начало 20-х гг.
Будущее же политической науки Мерриэм видел на путях развития в направлении "психологической обработки политики". В "Докладе национальной конференции по политической науке" 1924 г. Ч. Мерриэм подчеркивал, что "настоятельной необходимостью времени для политической науки является разработка научной техники и методологии". Он был убежден в том, что техника поиска фактов создает "адекватный базис для надежного обобщения" и переводит "политическое исследование на объективную научную основу".
Дж. Кэтлин в книге "Наука и метод политики" (1927 г.) выступил с претензией на формулирование "чистой науки" о политике, свободной от каких бы то ни было ценностных оценок. Политические ученые в США вплоть до окончания второй мировой войны специализировались в области американской публичной администрации, американского публичного права, американских политических партий и групп давления, конгресса и исполнительной власти, штатного и местного управления. При этом у американских политологов политические феномены и процессы во всевозрастающей степени становились объектом математизации и квантификации.
В результате в американской политологии неуклонно утверждался позитивизм в его сциентистских формах, что, по сути дела, вело к изгнанию из исследований теоретического, философского, мировоззренческого начала (об этом более подробно см. ниже). Симптоматично, что до 1930 г. политическая теория неизменно была представлена отдельной секцией на ежегодных собраниях Американской ассоциации политической науки, а к концу 30-х гг. она уже в качестве таковой исчезла из ее программы. Интерес представляет и вывод, к которому пришли А. Соумит и Дж. Таненхауз, проанализировав материалы журнала "Обозрение американской политической науки". "Если с 1921 по 1932 г., - писали они, - почти каждый том названного журнала содержал дискуссию pro и contra сциентизма, то в период с 1933 по 1940 г. проблема эта почти полностью исчезла с его страниц". Это, естественно, не могло не сказаться на характере и содержании политической науки.
Касаясь вопроса о восхождении сциентистской, позитивистской политологии США, дело нельзя представлять так, будто противостоящие ей течения совершенно перестали существовать. В тот период вышло немало работ, в которых подвергался аргументированной критике позитивистский подход, отстаиваемый Ч. Мерриэмом, Дж. Кэтлином и др. Достаточно упомянуть, например, работы У. Эллиота "Прагматический мятеж в политике" (1928 г.) и "Возможности науки о политике: с особым акцентом на методы, предложенные Уильямом Манро и Джорджем Кэтлином" (1931 г.). У. Эллиот обосновывал несостоятельность устремлений тех позитивистов, которые пытались превратить политологию в точную науку. Политическая наука, подчеркивал он, "не имеет никакого постоянного измерителя, которому поддаются измеряемые величины". Она имеет дело с уникальными по своей сущности явлениями, не поддающимися экспериментированию, не укладывающимися в рамки "жестких детерминистских законов". В подобном же духе рассуждал известный историк Ч. Бирд в президентском послании "Время, технология и творческий дух в политической науке", адресованном Американской ассоциации политической науки (1927 г.). Он, в частности, отмечал, что сциентизм не способствует развитию творческого духа и ориентирует политологов на однобокое накопление фактов "по частным проблемам со ссылкой на специфические практические цели".
Но тем не менее фактом является то, что в американской политической науке верх одержала позитивистская методология. Этот момент приобретает особенно важное значение, если учесть, что в 30-е и 40-е гг. американское влияние стало преобладающим в западной политологии. Дело в том, что в тот период в США переместился центр развития социальных и гуманитарных наук, превратившись в некотором роде в законодательницу мод в этой области. В тоталитарных странах Европы исследования в этой области были либо свернуты, либо полностью поставлены на обеспечение идеологических и политико-пропагандистских запросов правящих режимов. Имели место небывалая в истории утечка мозгов и переселение цвета интеллектуальной и творческой элиты континентальной Европы в Америку. В период нацизма германская политология как таковая, по сути дела, была уничтожена. С 1923 по 1938 г. Германию покинули более половины всех преподавателей высшей школы, а также множество видных представителей интеллектуальной и научной элиты, такие как 3. Фрейд, К. Левин, Г. Маркузе, К. Мангейм, Э. Фромм, Т. Адорно и др. Аналогичная судьба постигла политическую науку в Италии, большинстве других европейских стран. Девальвация ценности знания, подчинение все и вся целям идеологии и пропаганды делали неуместными социальные и гуманитарные дисциплины, в том числе и политологию.
Особенно трагически сложились судьбы этих наук в Советском Союзе. После большевистской революции по мере укрепления власти тоталитарной диктатуры часть российских философов, политологов, социологов и представителей других обществоведческих дисциплин была выслана за границу. В их числе находились такие блестящие умы, как Н.А. Бердяев, О.Н. Лосский, С.Л. Франк, П.Б. Струве, В.В. Зень-ковский, П. Сорокин и многие другие, получившие мировую известность за свои блестящие труды по различным основополагающим проблемам современного обществознания. Эти труды, составившие золотой фонд русского зарубежья, с поражением тоталитаризма возвращаются к нам и вносят свой неоценимый вклад в восстановление насильственно прерванной российской политологической традиции.
Другая часть обществоведов, не пожелавших или не успевших покинуть свою родину, но в то же время не примирившихся с тоталитарным господством и террором, навсегда исчезли в лагерях ГУЛАГа, а третьи по тем или иным причинам вынуждены были принять новый режим и отдать свои знания и способности на его идеологическое оправдание. В итоге все обществоведческие науки, в том числе и политология, были превращены в служанок политики КПСС и советского государства, в своеобразные придатки марксистско-ленинской идеологии и научного коммунизма. Более того, политология как самостоятельная обществоведческая дисциплина была ликвидирована.
Все это позволяет сделать вывод, что в период между двумя мировыми войнами в политической науке верх взяла вторая тенденция. По сути дела, тон в ней задавали США, и в целом западная политическая наука функционировала под знаком позитивизма.
