Социология: учебное пособие

Антропосфера, очерчивающая круг существования "человека разумного", — это триединство его витальности, социальности и духовности. Человек витальный — это естественный человек со всеми его прирожденными признаками. Человек социальный — это человек политический ("политическое животное" по Аристотелю), человек моральный и человек юридический. Человек духовный — это "символическое животное" (Э. Кассирер), способное ориентироваться в мире знаков, значений, символов и смыслов от наиболее простых до самых высоких. Каждая из этих ипостасей по-своему проявляет себя в правовом пространстве социальной жизни. А противоречия между ними создают чрезвычайно пестрый спектр социально-правовых коллизий.

Человек с его трансгрессивной природой, с присущим ему неистребимым стремлением к расширению границ антропосферы, выказывает парадоксальное свойство. Оно заключается в способности самому же накладывать ограничения на самого себя. Мы знаем, что невозможно вообразить животное, например, лошадь, тоскующую по узде, или вола, требующего, чтобы его запрягли в повозку. Но человек — это "политическое животное", умеющее впрягать себя в "узду" и "телегу", именуемые социальной нормативностью.

Когда Е. Трубецкой определял "право в субъективном смысле" как сферу внешней свободы, предоставленной человеку нормами объективного права*, то из этого определения следовала вереница вопросов, на которые могла дать ответы только правовая антропосоциология. Вот они: какие внутренние побуждения заставляют человека либо оставаться в пределах нормативно-правовых границ либо нарушать их? на какие свойства человеческой природы нацелена практика установления правовых ограничений его жизненной и социальной активности? какие формы правовой нормативности находятся в "интимном сродстве" с человеческой природой, а какие нет и почему? и т. д.

У правовой системы имеется своя внутренняя энергетика и ритмика функционирования. Она, подобно живому существу, способна бодрствовать и дремать, быть разумной и безрассудной, суровой и жалостливой. И это все от того, что за ней стоит человек, переносящий на все, что он создает, признаки своего образа и подобия.

Подобно человеку, способному одновременно и к адаптивным и к трансгрессивным акциям, право также равным образом и адаптивно, и трансгрессивно. Оно стремится приспособить друг к другу социум и личность, государство и гражданина. Но оно же, как и поэзия, есть "езда в незнаемое". Его нормотворческие, законотворческие усилия устремлены за пределы существующих правовых стереотипов. Нормотворчество есть не что иное, как духовная, созидательная трансфессия права.

Амбивалентность человеческой природы проявляется в потребностях людей одновременно и в порядке и в свободе. Аналогичныи характер имеют и устремления правовой системы. Требуя порядка, право устанавливает запреты и держит всегда наготове средства, обеспечивающие их соблюдение. Оно же способно рассматривать свободу как одну из важнейших ценностей и делать все необходимое для того, чтобы ее культивировать.

Подобно человеку, изменчивому и многоликому, право тоже способно вести себя как Протей и поворачиваться различными своими ипостасями, демонстрируя их под испытующими взорами правоведения, метафизики, социологии, культурологии, психологии или антропосоциологии.