Социология: учебное пособие

Среди современных, появившихся уже в XX в. концепций и гипотез, пытающихся объяснить взаимоотошения цивилизации и преступности, представляет интерес гипотеза талантливого российского социолога и философа М. К. Петрова (1924—1987). Оригинальность его подхода заключается в попытке осветить целый ряд сложных проблем генезиса европейской цивилизации посредством теории социального кодирования и, в частности, при помощи философе ко-культурологичес кой параллели между функциональными особенностями древнего многовесельного корабля и античным типом социальности.

Многовесельный корабль с вооруженной командой играл важную роль в становлении основных институтов цивилизованного общежития в бассейне Эгейского моря, этой колыбели европейской цивилизации. Он обеспечивал надежность коммуникаций между побережьем и отдельными островами. Сам представляя собой подобие плавающего острова социальности со всеми присущими ей атрибутами, корабль мог служить как орудием центральной власти, выполняющим ее поручения, так и средством борьбы с нею. Довольно часто он превращался в пиратское орудие преступных замыслов, в инструмент, позволяющий отдельным группировкам отчуждать в свою пользу производимые государством продукты. Личный состав таких кораблей регулярно пополнялся за счет островных жителей из числа всегда имевшихся там "лишних людей". Избыточное население, ищущее свой вход в социализацию, избирало для этого либо вынужденную эмиграцию и основание новых колоний, либо морской разбой.

Корабли были в равной степени приспособлены и для служения нуждам центральной власти, для охраны и развития сложившихся форм цивилизованного существования, и для разрушения этих форм. Пиратский корабль явился одной из исторически первых форм хорошо организованной преступности. Но при всей своей асоциальности такой корабль отличался функциональной амбивалентностью: наряду с деструктивно-криминальной деятельностью он осуществлял и созидательные мероприятия. Правда, созидательный эффект имел зачастую косвенный характер. Так, с помощью кораблей греки колонизировали новые земли. Угроза пиратских нападений интегрировала население побережий и островов, заставляла создавать сильные социальные структуры, построенные на началах государственности и способные накапливать оборонительный потенциал, позволяющий отражать разбойные набеги. Эти первичные интеграции по общности оборонительных интересов легли в основу формирующихся государственных институтов с присущими им ограничениями индивидуального своеволия ради общего дела.

В свою очередь, организационная структура многовесельного корабля, независимо от того, был он пиратским или принадлежал официальным властям, служила как бы своеобразный тренажером, на котором отрабатывались субъектно-субъектные отношения формирующейся полисной иерархии, где индивидуальная свобода целиком подчинялась непреложной силе общего для всех закона, а принципы распределения власти блокировали любые возможности проявления своеволия. И все это существовало во имя достижения общих целей.

Подобно тому, как за пределами корабля человек мог делать все, что считал нужным, и никто им не управлял, социальность допускала свободные волеизъявления в сферах частной жизни. Но в общественной, государственной жизни, как и на палубе корабля, свобода уступала место диктатуре закона, господствующего над гражданами.

Таким образом, одни и те же факторы на равных участвовали и в развитии цивилизации, и в организации асоциальных действий.

Те, кто убежден в неизбежности и неустранимости преступности, а также в том, что по мере развития цивилизации ее уровень не снижается, чаще всего рассматривают прогресс как тотальную модернизацию, отменяющую многие позитивные традиции и заповеди, разрушающую вековые иерархии ценностей, влекущую за собой снижение уровня духовности и нравственности. Констатации такого рода порождают стремление выявить то особое, специфическое предназначение, которое в данном контексте присуще преступности. И здесь, очевидно, можно в первую очередь говорить о том, что она призвана испытывать цивилизацию на прочность. Покушаясь на отдельные ее элементы и участки, преступники заставляют ее непрерывно трудиться над укреплением своих основ. Они провоцируют ее на усилия по совершенствованию средств сдерживания идущего изнутри деструктивного напора. При этом задача цивилизационной системы состоит отнюдь не в том, чтобы совершенно уничтожить преступность. Сознавая утопичность подобных замыслов и свою неспособность реализовать их, цивилизационная система ограничивает масштабы своих усилий тем, чтобы не позволять преступности возрастать выше определенного порога допустимости, который, в свою очередь, зависит от конкретных социально-исторических обстоятельств и находится под контролем специальных представителей цивилизации в лице органов охраны правопорядка.